Драма
СЕРГЕЙ ЗАЛЫГИН - ОДНОФАМИЛЬЦЫ
Скачать СЕРГЕЙ ЗАЛЫГИН - ОДНОФАМИЛЬЦЫ
Повесть
Жизней у Бахметьева К. Н. было множество, все разные, но суммы они
не составили, если же нет суммы - ради чего анализировать частности?
Был он пионером - одна частность, комсомольцем - другая, членом
сперва ВКП(б), потом КПСС - частность третья. Воевал, был военноплен-
ным и заключенным, женатым, вдовым и разведенным, всего не перечесть -
ну и что? Был-то он был, но чем-то, чем должен был стать, не стал, а
что было, то прошло. И не столько запоминалось, как был, зато как не
стал, в памяти оставалось.
Вот он еще молодой, командует в должности зам. начальника цеха (на-
чальник больше трудился по партлинии) на заводе "Молот и серп". Там же
его, Бахметьева К. Н., из партии в первый раз вычистили - системати-
ческое невыполнение производственного плана. А тут же и война, харь-
ковский котел. За недостатком кадров он командует взводом и ротой (в
роте семь человек).
В партии восстановлен, но опять отступление, он ранен разрывным.
Его нашли, кажется, в лесу. Нашли и вылечили. Во Владимире вылечили,
после стали разбираться - почему под Харьковом бежал, а не наступал?
("За Родину, за Сталина"?!). Не шпион ли он, не дезертир ли? Разоб-
раться не успели, снова на фронт - рядовым и беспартийным. Рядо-
вым-беспартийным Бахметьев К. Н. воевал чуть-чуть не полный год, и
опять случилось: попал к немцам в плен. В один лагерь, в другой ла-
герь, а когда его освобождали свои - в нем живого веса было 29,5 кг.
При том, что рост 172 см.
Кости и те таяли, а когда он прощупывал их в прежних размерах -
удивлялся: не может быть! Освобожденного из плена повезли опять же в
госпиталь, из госпиталя выписали и снова судить суровым судом - зачем
сдавался в немецкий плен? Дали семь лет подземной Воркуты. Тут уж он
словчил - умолчал о своем среднем образовании, за среднее прибавляли
два, за высшее - еще два года. Семь он отбыл от звонка до звонка, ру-
бал воркутинский полярный уголек, а когда вышел из-под земли, встре-
тился ему по харьковскому котлу политрук. Политруки тоже разные быва-
ли, этот человеком оказался (при том, что в большом каком-то штабе
состоял), раскопал документы: Бахметьев К. Н. был, оказывается, предс-
тавлен к Герою. Если не к Герою, так к Ленину, как пить дать! Еще вы-
яснилось: семь лет подземной Воркуты было ошибкой. Выяснилось, что в
немецких лагерях, при живом весе 29,5 кг, он, беспартийный, вел пар-
тийную агитацию.
Явился Никита Сергеевич Хрущев, Бахметьева К. Н. восстановили в
партии, дали Красную звездочку, персональную пенсию. Жизнь вошла в ка-
кую-то колею, в которой и катилась до перестройки. И даже до ноября
1990 года.
Седьмого ноября 1990-го Бахметьев К. Н., при звездочке, задолго до
начала пришел на торжественное партсобрание, занял место в первом ря-
ду, заняв, прослушал "Интернационал", Гимн Советского Союза прослушал,
приготовился слушать доклад о Великой годовщине. Молодцевато подтянул-
ся при виде ТВ-объективов, хотя объективы и смотрели не на него, а на
сцену. Докладчика все не было и не было, трибуна пустовала, ветераны в
первом ряду начали сильно возмущаться. Тут выходит на сцену тоже вете-
ран, не очень хорошо знакомый, выходит и объявляет: парторганизация
постановила самораспуститься. Кто с решением согласен - вот стоит
большой стол, на стол выкладывайте партбилеты!
И многие выложили, а Бахметьева К. Н. затрясло, он едва не помер в
тот раз. Ему стало вдруг страшнее, чем в немецком плену, страшнее, чем
под Харьковом, страшнее, чем в воркутинском подземелье.
Партбилета Бахметьев К. Н. не положил, унес домой, дома хранил за-
вернутым в красную бархотку за небольшой иконой Богоматери, но когда к
нему пришли с предложением в новой, в зюгановской партии восстановить-
ся, он отказался.
- Ах, товарищ Бахметьев, товарищ Бахметьев, - сказала ему послан-
ная, старая-старая, очень заслуженная большевичка по фамилии Кротких,
- а мы-то на вас надеялись! А мы-то...
- Так и есть, - согласился Бахметьев К. Н., - на меня всегда
кто-нибудь надеялся, всегда какое-нибудь "мы". Это даже удивительно!
Какая надобность?
- Неужели ты на партию, хотя бы и за Воркуту, можешь обижаться? Че-
го такого особенного? Один ты, что ли? Вот и я...
- Тебе как угодно, товарищ Кротких! - отвечал Бахметьев К. Н. - Мое
решение - оно личное, твое решение - тоже личное. С меня хватит, с те-
бя - не хватит; доказывать, спорить не о чем.
- А это, товарищ Бахметьев, - сказала товарищ Кротких, - не что
иное, как эгоизм. И, значит, тебя действительно не зря заслали в Вор-
куту и только по ошибке восстанавливали в партии. Я же и ставила тебя
на учет в нашей парторганизации. Поэтому мне за тебя стыдно.
- Мне почему-то нет! - вздохнул Бахметьев К. Н.
- А как тебе теперь? - спросила Кротких.
- А теперь мне все равно.
- Так жить нельзя! Это не человек, которому все равно! Неужели ты
не понимаешь - нельзя?! - возмутилась Кротких.
- Помирают все одинаково, - отвечал ей Бахметьев К. Н. - Что пар-
тийные, что беспартийные: сердце перестанет дрыгаться - и все дела.
Товарищ Кротких ушла расстроенная, Бахметьев К. Н. подумал: "Вот бы
поскорее дождаться!" И стал ждать.
В ожидании длилась жизнь. На своем веку он чего только не ждал -
никогда не сбывалось. Но тут - верняк.
В ожидании бывало приятно и выпить, чтобы в самый раз, чтобы дейс-
твительность становилась светлее, такой, какой она должна быть. Тогда
и ты в ней - такой подлинный, такой действительный, каким вовсе не бы-
вал.
