Фэнтези
Щербинин Дмитрий - КОВЕР
Скачать Щербинин Дмитрий - КОВЕР
Посвящаю Лене Г...
Октябрьский вечер. Небо весь день было завешено пеленой тяжелых,
провисающих туч, и, казалось, что начнется снегопад - первый снегопад в этом
году. Однако, снегопад все не начинался, и только ветер завывал тяжело и
низко, словно бы вещал о надвигающейся долгой-долгой зиме.
Лишь кое-где на ветвях еще сохранились вкрапления желтых и бурых листьев,
большая же их часть уже лежала отсыревшим, темным ковром на земле. Впрочем,
и те листья, которые еще оставались зацепленными за свои весенние и летние
обители в наступивших сумерках настолько выцвели, что тоже казались уже
умершими, потемневшими. Между ветвей развесился холодный темно-серый туман,
и от него на расстоянии двадцати шагов все предметы казались размытыми, так
что и не понять было - дерево это стоит, или же какое-то чудище; на
расстоянии же тридцати шагов уже решительно ничего нельзя было разобрать -
там, в таинственном полумраке все чудилось некое движение.
Да - там было таинственно, там было печально, но, все-таки, вся аура
чудесности нарушалась от того, что это не был некий отдаленный от всякого
людского жилья лес, но всего лишь городской парк, который обступали со всех
сторон, теснили стены домов. И из-за стен тумана доносилось гуденье машин -
хоть и отдаленное, но ни на мгновенье не умолкающее, все время настойчиво
шепчущее: "Осень то осень, палые листья, туман, а тут поблизости я,
цивилизация, вот я шумлю своими машинами, спешу, суечусь, говорю, покупаю,
продаю, смотрю телевизоры - не забывай про меня..."
И здесь, из этих стен тумана вытягивалась асфальтовая дорожка - асфальт
был мокрым, черным, кое-где в выемках темнели небольшие лужицы, дно которых
было устало черными, мертвыми листьями; были в асфальте и трещины, из них
пробивалась пожухшая, мертвая трава.
Сначала в тумане почудилось некое движение, вот уже и некая размытая
фигура проступила, и лишь затем смогли продраться в этом тяжелом воздухе
шаги. Человека который шел звали Миша, и было ему чуть больше двадцати - от
рождения он был мечтательным и любил уединение. Слышал, что в древней Греции
изгнание из общества считалось самым страшным наказанием - никак не мог
понять психологию древних, ему казалось, что уединение, отрешенность от всей
этой суеты, есть величайшее благо - такое благо, которое ни за какие деньги
не купишь. Вот и сейчас, как и каждый вечер, после работы он не спеша
прогуливался по парку, и рад был тому, что за все время прогулки (а она
продолжалась по меньшей мере уже час), ему так никто и не попался навстречу.
Теперь он остановился, медленно оглядывая темные стены тумана - природа была
погружена в глубокую скорбь; вот-вот казалось заплачет, и он чувствовал
тоже, но и знал, что это хорошее, искреннее, поэтичное чувствие. Если, когда
он вынужден был идти по городу или же ехать в общественном транспорте шум
машин не раздражал его - по крайней мере, оставался чем-то незаметным, то,
как только он входил в лес, то этот уже удаленный рокот раздражал его,
хотелось чтобы никаких-никаких звуков цивилизации не доносилось; иногда он
уходил в дальние леса, но сейчас отдавал себе отчет, что если уйдет сейчас
туда, то вернется лишь поздней ночью, где-то перед самым рассветом, и
попросту не сможет подняться потом, пойти на работу - он вообще как человек
мечтательный, очень любил поспать. Теперь же он стоял без всякого движенья,
задумчивый, печальный, погруженный в себя, и, казалось, что в любое
мгновение по щекам его могут покатится слезы. Он уже не замечал шума машин -
природа навеяло на него темное спокойствие...
И так бы стоял Михаил до тех пор, пока темно-серый туман не сгустился бы
в непроницаемо черный - тогда, при наступлении ночи, он развернулся бы и
пошел бы назад в город, к себе домой. Так было много раз до этого, но теперь
все вышло совсем по иному.
Он увидел как стены тумана распахнулись, и стремительно метнулась на него
некая массивная, темная тень. Первой мыслью было, что это мотоциклист -
довольно странно, если учесть, что не было неизменного в таких случая
оглушительного моторного треска - однако, это было первое, что породил его
мозг - он бросился в сторону. Стремителен был его бросок, но, все-таки он не
избежал столкновения. Удар пришелся в левое плечо и был настолько силен, что
Михаил отлетел на несколько шагов, повалился. Он повалился лицом на темный
ковер палых листьев и их холодное прикосновение подействовало как ушат
родниковой воды - он тут же вскочил на ноги, оглянулся...
И тут, не смотря на то, что был человеком сдержанным, не смог сдержать
крика ужаса! Он даже и не помнил, когда в последний раз кричал так, но,
должно быть, в самом раннем детстве это было.
Дело в том, что перед ним стояла ведьма. Да - он сразу понял, что это
именно ведьма, или Баба-яга, если хотите. Это существо не было человеком -
нет-нет, никогда не доводилось видеть ему ничего подобного (разве что в
детских снах, но он же просыпался тогда с плачем, звал маму или бабушку). А
теперь это создание не имеющее ничего общего к привычной ему жизни стояло в
двух шагах от него. Ведьма, не смотря на то, что спина ее была изогнута
огромным горбом-наростом была высока - даже несколько выше Михаила; на ней
было некое темное само движущееся, словно бы живое одеяние, и, хотя Миша
смотрел все в основном на лицо, но ему казалась, что вся фигура очень
массивная, нависающая над ним как нога над муравьем. Лицо же, точнее -
жуткая морда и заставила его вскрикнуть. Там был громадный, загибающийся
книзу нос, там была необычайно шероховатая, похожая на кору древнего,
изгнившего дерева кожа - кожа, словно трещинами в черную бездну рассеченная
морщинами; был рот, который, если бы распахнулся, мог бы разом оторвать ему
голову - оттуда, из под жирных, темных губ, вырывались здоровенные,
темно-желтые, прорезанные еще некими ядовито-голубыми жилами клыки. Но самым
жутком в ней были глаза - они были необычайно велики, они выступали из орбит
двумя громадными, темными вздутиями, и там не было белком - только чернота,
совершенно непроницаемая, можно было бы сказать, что воронья чернота, но там
было некое движенье, некие кошмарные образы продвигались в этих черных
глазищах.
После крика, Михаил уже не мог пошевелиться - стоял он, дрожал, и не мог
даже слова вымолвить - оцепенело ждал, что же дальше будет, когда же этот
кошмар невыносимый прекратится. И еще он был уверен, что стоит ему
пошевелится, как ведьма тут же бросится на него. Неожиданно он почувствовал,
что на плечо ему надавило что-то тяжеленное, леденящее - потоки холода
словно иглы пронзили и тело и голову, сердце защемили - было больно, и он не
мог справится с дрожью, дрожал все сильнее и сильнее, зубами отбивал
чечетку. Это ведьма положила ему свою костяную руку на плечо.
И тут она повела своим громадным носищем, окончания которого Михаил даже
и не видел. Носище передернулся, расширился до каких-то невероятных
размеров, а звук был такой, будто стремительно сдувается воздушный шар -
того и гляди лопнет - Михаил же почувствовал, как его в буквальном смысле в
этот невероятный носище затягивает. Но хоть этого не произошло. Зато
раздался скрежещущий, и басистый и невероятно пронзительный голос - голос
некой стихии, но не человека:
- У-у-уф, у-у-уф - русским духом пахнет. Попался ты мне на пути, помешал
и за это поплатишься...
