Александр ЕТОЕВ - ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЗЕМЛИ

     Мелкий, чуть крупнее дробины, в тесто был запечен камень, похожий  на
щучий глаз. Князь подбросил камешек на ладони, задумчиво поскреб в  бороде
и вытащил записную книжку.
     Столовая при гостинице называлась, как и гостиница, - "Коммунальщик".
Он записал: гостиница "Коммунальщик" - Sic!
     Чай он допивать не стал, на дне  плавали  бурые  хлопья  мути,  убрал
камень в карман и отодвинул стакан. Пепельниц на  столах  не  было.  Князь
покрутил пальцами  папиросу,  заметил  колпак  раздатчицы  и  курить  пока
передумал.  Среди  римлян  ты  римлянин,  среди  столующихся   россиян   -
россиянин. Князь уважал законы и правила коммунального общежития. Когда  в
восемьдесят четвертом  он  отыскал  в  избе  погожского  рыбака  редчайший
экземпляр "Блудодея", запрещенного царской цензурой и  преданного  анафеме
духовенством, ему помогло лишь то, что, выпив с хозяином за знакомство, он
встал и перекрестился на образа. Традиции - местное золото. Путешествуя за
книжными редкостями, Князь то носил бороду, то не носил, то был прост, как
нищий на паперти, то пускался  в  ученую  заумь;  единственный  посох,  за
который он твердо держался и который не выпускал никогда,  -  это  вера  в
волшебницу-книгу.
     Время приближалось к полуденному. Местный музей,  куда  он  собирался
наведаться по приезде, с неделю как заперли на  замок  по  причине  смерти
смотрителя. Об этом ему рассказал человек, торговавший на площади  квасом.
Еще поведал квасник площадной, что квасок нынче ссака, а не квасок, что  у
него, ежели гость желает, найдется квасок покрепче, что  пиво  в  бане  на
Сошной по восемь рублей бутылка, а раков в Каменке еще  в  том  году  всех
повывели. Что Тимофееву он на плешь клал, что он не какой-нибудь  говенный
цыган с Затонья, что его не замкнешь на сутки в  милицейский  амбар  и  не
заставишь булыжником выпрямлять гнутые гвозди.  Что  Маруська  с  Киевской
улицы родила на Пасху японца, а у смотрителя Фогеля и дом пограбили  в  ту
же ночь, когда самого убили. А убили его в музее, так  и  нашли  уткнутого
лбом в витрину, где лежали древние мощи. А во лбу - дыра с яйцо.
     Солнце светило в спину, но не  жарко,  а  как-то  жалостно.  Спешить,
выходило, некуда. Знакомых в городе  -  никого.  И  сам  городок,  невесть
почему называвшийся Камень-городом, был скучен, как  любой  провинциальный
райцентр, пропахший запахами пыльной сирени и псины с местной мыловаренной
фабрики.  Старых  построек  в  городе  почти  не  осталось,  лишь   ветхая
кладбищенская церквушка  да  здание  райсовета,  построенное  по  преданию
Львовым.
     Кроме Князя, одиноко сидевшего у окна, из столующихся народу не  было
ни души. Князь достал из кармана  книжицу  -  небольшую,  в  восьмую  долю
листа, смахнул со стола крошки и бережно положил на край.