Приключения
Роберт Луис Стивенсон - Берег Фалез_а_
Скачать Роберт Луис Стивенсон - Берег Фалез_а_
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СВАДЬБА НА ОСТРОВАХ
Ночь была на исходе, однако еще не рассвело, когда я впервые увидел
этот остров. На западе полная луна уже закатывалась, но светила ярко. А на
востоке, где занималась заря, утренняя звезда сверкала, как алмаз. Легкий
ветерок, повеяв с суши нам в лицо, принес с собой острый аромат ванили и
лимона. Я ощущал и другие запахи, но этот был особенно силен, а ветер
прохладен, и я чихнул. Должен сказать, что уже не первый год я жил на одном
из плоских океанских островов, жил в полном одиночестве, среди туземцев. Но
то, что теперь открылось моему взору, было для меня ново, даже языка
здешнего населения я не знал, а вид этих лесов и гор и такой непривычный их
аромат взбудоражили мою кровь.
Капитан потушил нактоузный фонарь.
- Вон, глядите, мистер Уилтшир, - сказал он, - видите, за этим рифом
вьется дымок. Там и будет ваша резиденция. Это Фалез_а_ - самое восточное из
поселений; дальше никто не селится, уж не знаю, почему. Возьмите-ка бинокль,
и вы различите хижины.
Я взял у него бинокль, берег придвинулся ближе, и я увидел чащу леса,
белую полосу прибоя, коричневатые кровли и темные стены хижин, прячущихся
среди деревьев.
- А вон там, восточнее, видите, что-то белеет? - продолжал капитан. -
Это ваш дом; стоит он высоко, сложен из кораллового туфа, с трех сторон
окружен широкой верандой. Лучшей постройки не сыщется во всех Южных морях.
Когда старый Эдемс увидел этот дом, он схватил мою руку и давай трясти. "Я
тут у вас совсем разнежусь!" - сказал он. "Что ж, - ответил я. - Может, и
пора уже". Бедняга Джонни! Я видел его с тех пор лишь раз, и тут он уже пел
по-другому - то ли не мог поладить с туземцами, то ли с белыми, то ли еще
что. А в другой раз, когда мы снова приплыли, он был уже мертв и лежал в
земле. Я поставил столбик на его могиле: "Джон Эдемс, скончался в 1868 году.
Туда же отойдешь и ты". Я пожалел о нем. Он был неплохой человек, этот
Джонни.
- Отчего он умер? - спросил я.
- Какая-то хвороба, - сказал капитан. - И как-то вдруг она его
скрутила. Он, видать, встал ночью, выпил "Болеутоляющее" и "Бальзам
Кеннеди". Но не помогло, какой уж тут "Кеннеди"! Тогда он открыл ящик с
джином. Опять не то, - крепости не хватает. Тут он, должно, выбежал на
веранду и перемахнул через перила. На другой день, когда его подобрали, он
уже полностью спятил: все нес какую-то чепуху, будто кто-то подмочил его
копру. Бедняга Джонни!
- Это что же, климат здесь такой, что ли? - спросил я.
- Да, одни считают, что климат, другие, что тоска его заела, а может, и
еще что, - отвечал капитан. - Только я никогда не слыхал, чтобы на климат
тут жаловались. Последний из наших здешних ребят, Вигорс, как был, так и
остался здоровехонек. А удрал он отсюда из-за местных: говорили, что он
боялся Черного Джека, и Кейза, и Свистуна Джимми, который в ту пору был еще
жив, а потом утонул спьяну. А что до старого капитана Рэндолла, так он здесь
уже года с сорокового или сорок пятого. И как-то я не замечал, чтобы старик
Билли прихварывал или вообще хоть чуть изменился за это время. Проживет,
верно, Мафусаилов век. Нет, место здесь здоровое.
- Нам навстречу идет какая-то посудина, - сказал я. - Она сейчас как
раз в проливе. Похоже, вельбот. На корме двое белых.
- Да это же то самое судно, с которого свалился спьяну Свистун Джимми!
- воскликнул капитан. - Дайтека сюда бинокль. Ну да, а вон и Кейз
собственной персоной и с ним Черный Джек. Это все висельники, о них идет
самая дурная слава, но вы же знаете, как на островах любят посудачить. На
мой взгляд, все беспокойство было от Свистуна Джимми, ну, а он уже
отправился к праотцам. Думаете, куда это они? За джином, и ставлю пять
против двух - раздобудут шесть ящиков.
Когда эти двое поднялись к нам на борт, они оба, сразу, понравились
мне: вернее, с виду понравились оба, а один - и своими речами. Четыре года
прожив на экваторе, я стосковался по разговору с белыми людьми: все это
время я был как в заточении: на меня даже накладывали табу, и я должен был
отправиться к вождю, чтобы он снял его с меня, после чего я напивался джина
и куролесил, а потом сам же каялся и сидел все вечера дома один на один со
своей лампой или бродил по берегу и клял себя на чем свет стоит за то, что
оказался таким дураком и очутился здесь. На острове, где я жил, других белых
не было, а на соседних островах, куда мне случалось плавать, это был народ
все больше самый отпетый. Вот почему я так обрадовался, когда эти двое
поднялись на борт. Один из них, положим, был негр, но в своих щегольских
полосатых куртках и соломенных шляпах они оба выглядели хоть куда, а Кейз
мог бы сойти и за столичного жителя. У него было желтоватое худощавое лицо,
нос с горбинкой, очень светлые глаза и подстриженная бородка. Никто не знал
толком, откуда он родом, а по языку его считали англичанином; было видно,
что он из хорошей семьи и получил недурное образование. Вообще он был на все
руки: славно играл на гармонии и не хуже любого циркача мог показывать
фокусы с веревкой, пробкой или колодой карт. При желании он умел поддержать
и салонный разговор, умел и сквернословить, что твой американский боцман, а
то наврет такого, что невмоготу слушать даже канакам. Он всегда поступал
так, как ему было выгодней, но это получалось у него как-то естественно,
словно по-другому и быть не могло. Он был храбр, как лев, и хитер, как
крыса, и если теперь он не горит в аду, значит никакого ада не существует
вовсе. Я знаю за ним только одно-единственное достоинство: он любил свою
жену и был к ней добр. Она была туземка с острова Самоа и по самоанскому
обычаю красила волосы в рыжий цвет. Когда он умер, о чем речь пойдет ниже,
открылась одна довольно странная вещь: оказалось, что он, как истинный
христианин, оставил завещание, по которому все свое имущество отписал вдове:
в сущности, как говорили, ей досталось все, что принадлежало ему и Черному
Джеку, и почти вся доля Билли Рэндолла, потому как отчетность-то вел Кейз. И
его вдова отбыла на шхуне "Мануа" и живет припеваючи у себя на родине по сей
день.
Но в то утро, когда я впервые встретился с ним, мне обо всем этом было
известно не больше, чем любой мухе. Кейз приветствовал меня очень любезно и
даже дружелюбно, от души поздравил с прибытием на остров и предложил свои
услуги, что было для меня, совсем не знавшего местных обычаев, крайне
приятно. Большую часть дня мы провели в каюте - пили за наше знакомство, и,
признаться, я еще не встречал человека, который говорил бы так дельно и
толково, а хитрее и оборотистее торговца едва ли можно было найти на
островах. Словом, мне уже начинало казаться, что более подходящего места для
торговли, чем Фалеза, не сыскать, и чем больше я пил, тем легче становилось
у меня на душе. Последний представитель нашей фирмы исчез отсюда как-то
внезапно: потратив на сборы не более получаса, он сел на первый попавшийся
корабль, шедший с востока. Когда сюда завернуло наше судно, капитан нашел
лавку закрытой; туземный пастор передал ему ключи от нее вместе с письмом
беглеца, в котором тот признавался, что удирает, так как боится за свою
жизнь. С тех пор наша фирма не имела здесь своего представителя и, понятное
дело, ничего отсюда не вывозила. Сейчас дул попутный ветер, капитан
рассчитывал с зарей попасть уже на другой остров, и выгрузка моих товаров
шла полным ходом. А мне о них беспокоиться нечего, заверил меня Кейз, никто
их не тронет: здесь все люди честные, ну разве что стащат курицу, или старый
нож, или пачку табаку. Словом, я могу сидеть себе спокойно и ждать, пока
судно не отплывет, после чего мы пойдем прямо к нему домой, познакомимся со
старым капитаном Рэндоллом, патриархом, так сказать, этого острова,
пообедаем с ним чем бог послал, а потом я могу отправиться домой и
хорошенько выспаться. Короче, был уже полдень, и шхуна снова легла на курс,
когда я ступил на берег Фалеза.
Еще на борту я хватил стаканчик-другой, морской переход наш был
довольно долог, и теперь земля качалась у меня под ногами, словно палуба
корабля. Весь мир казался мне ярким, словно свежевыкрашенным, а ноги
двигались как бы в такт музыке; цветущий остров верно был сказочной страной
Зеленых Скрипачей, если такое место существует на свете, а если нет, то,
право, жаль. Приятно было чувствовать травку под ногой, глядеть ввысь на
зеленые горы и на туземцев с их повязками из зеленых листьев вокруг бедер, и
на женщин в цветных платьях-красных или синих. Так мы шли, то под палящим
солнцем, то в прохладной тени, причем и так и этак было приятно, а ребятишки
со всего селения бежали за нами - бритоголовые, бронзовые от загара, и
верещали, словно стая птенцов.
- Между прочим, - сказал Кейз, - нужно раздобыть вам жену.
- Правильно, а я-то чуть было не позабыл, - сказал я. Нас окружала
толпа девушек, и я, приосанившись,
огляделся вокруг, словно какой-нибудь паша. Все они принарядились, как
только до них долетела весть о прибытии нашего судна, а женщины Фалезы
славятся своей красотой. Правда, зад у них малость тяжеловат, но это,
пожалуй, единственный изъян в их телосложении. Словом, вот чем были заняты
мои мысли, когда Кейз тронул меня за плечо.
- Вот эта недурна, - сказал он.
К окружавшей нас толпе приближалась девушка. Она, как видно,
возвращалась с рыбной ловли, и рубашка на ней промокла насквозь. Девушка
была молоденькая, очень стройная, стройнее других островитянок; лицо у нее
было продолговатое, лоб высокий, а взгляд странный, застенчивый, словно бы
незрячий; было в ней что-то одновременно и детское и кошачье.
- Кто она такая? - спросил я. - Пожалуй, она мне подойдет.
- Ее зовут Юма, - сказал Кейз и, подозвав девушку, заговорил с ней на
местном наречии. Не знаю, что он ей сообщил, но во время его речи она
метнула на меня быстрый пугливый взгляд, словно ребенок, который хочет
уклониться от удара, и тотчас опустила глаза и внезапно улыбнулась. Рот у
нее был крупный, губы и подбородок - прямо как у статуи какой-нибудь богини.
Улыбка сверкнула и погасла. Потом девушка стояла и, склонив голову, слушала
Кейза, пока тот не умолк, затем ответила что-то своим мелодичным голоском,
глядя ему прямо в лицо, выслушала его ответ, и послушно направилась ко мне.
Я был удостоен поклона, но глаз она больше не подняла, не улыбнулась и не
проронила ни слова.
- Ну, как будто все в порядке, - сказал Кейз. - Вы ее получите. А с ее
старухой я договорюсь за пачку табаку, - добавил он, осклабившись, - и вы
будете иметь то, что выбрали себе из этого стада.
Верно, его улыбка задела меня за живое, потому что я ответил довольно
резко:
- Она совсем не похожа на девушку такого сорта.
- Может, и не похожа, - сказал Кейз. - Может, она и не из таких.
Держится особняком, с остальными не якшается, ну и всякое такое прочее. Нет,
вы меня не поняли: Юма хорошая. - Кейз, казалось мне, говорил очень горячо,
и это удивило меня, но вместе с тем было и приятно. - Признаться, -
продолжал он, - я не очень-то был уверен, что она согласится, но,
оказывается, вы ей сразу приглянулись. Теперь от вас требуется только одно:
держаться в стороне и не мешать мне обрабатывать ее маменьку всеми
имеющимися в моем распоряжении средствами, после чего я приведу девушку к
капитану Рэндоллу и вас соединят с ней брачными узами.
Выражение "брачные узы" было мне не совсем по нутру, и я ему это
высказал.
- Ну, от этих брачных уз вы не пострадаете, - сказал он. - Капелланом у
вас будет Черный Джек.
Тем временем мы уже подходили к дому, где жили белые, их было трое, ибо
здесь негры причислялись к белым, так же как и китайцы, - вещь хотя и
странная, но вполне обычная на островах. Дом оказался довольно просторным,
окруженным шаткой верандой. Переднюю часть дома занимала лавка; я увидел
весы и весьма жалкий ассортимент товаров: два-три ящика с мясными
консервами, бочонок с сухарями, несколько кусков хлопчатобумажной ткани. Все
это не шло ни в какое сравнение с товарами, которые привез я. Только
контрабандное оружие и спиртные напитки были представлены довольно богато.
"Если это все, чем располагают мои конкуренты, - подумалось мне, - на этом
острове я не пропаду". В самом деле, ведь только оружием и алкоголем они и
могли помериться со мной.
В задней комнате мы нашли старого капитана Рэндолла; он сидел по
туземному обычаю - на корточках на полу; жирный, обнаженный по пояс, сивый,
как барсук, бледный, с ввалившимися от пьянства глазами. По его седой
волосатой груди ползали мухи, а одна устроилась даже в уголке глаза, но он
не обращал на это ни малейшего внимания; москиты же вились вокруг него,
словно рой пчел. Всякому нормальному человеку было ясно: это жалкое создание
следовало бы тут же прикончить, предать земле, и, глядя на него, я сразу
отрезвел; у меня стало муторно на душе, когда я подумал о том, что ему
семьдесят лет и что когда-то он был капитаном корабля и, элегантный,
подтянутый, сходил где-то на берег и сидел, развалясь в кресле, на верандах
клубов или надменно разглагольствовал в барах и консульствах. Когда я вошел,
он сделал попытку подняться, но она не увенчалась успехом; тогда он
ограничился тем, что протянул мне руку и пробормотал какое-то приветствие.
- Папаша уже порядком нагрузился сегодня с утра,- заметил Кейз. - У нас
тут сейчас разыгралась эпидемия, и капитан Рэндолл принимает джин как
профилактическое средство. Верно я говорю, папаша?
- Это еще что за гадость, я и не слыхал про такую! - возмущенно
вскричал капитан. - Я пью джин, как лекарство, для сохранения здоровья. Это
мера предосторожности, мистер, как вас там...
- Все в порядке, папаша, - сказал Кейз. - Но тебе надо подтянуться. У
нас сейчас тут будет свадьба: мистер Уилтшир намерен сочетаться браком.
Старик осведомился, с кем именно.
- С Юмой, - сказал Кейз.
- С Юмой? - воскликнул капитан. - Для чего ему понадобилась Юма? Он же
приехал сюда для поправки здоровья? На черта ему Юма?
