Фэнтези
Лукина Любовь, Лукин Евгений - Когда отступают ангелы
Скачать Лукина Любовь, Лукин Евгений - Когда отступают ангелы
1
Все, что требовалось от новичка, - это слегка подтолкнуть уголок.
Стальная плита сама развернулась бы на роликах и пришла под нож
необрезанной кромкой. Вместо этого он что было силы уперся в плиту ключом
и погнал ее с перепугу куда-то в сторону Астрахани.
На глазах у остолбеневшей бригады металл доехал до последнего ряда
роликов, накренился и тяжко ухнул на бетонный пол. Наше счастье, что перед
курилкой тогда никого не было.
Первым делом мы с Валеркой кинулись к новичку. Оно и понятно: Валерка
- бригадир, я - первый резчик.
- Цел?
Новичок был цел, только очень бледен. Он с ужасом смотрел под ноги,
на лежащую в проходе плиту, и губы его дрожали.
А потому мы услышали хохот. Случая не было, чтобы какое-нибудь
происшествие в цехе обошлось без подкранового Аркашки.
- Люська! - в восторге вопил подкрановый. - Ехай сюда! Гля, что эти
чудики учудили! Гля, куда они лист сбросили!
Приехал мостовой кран, из кабины, как кукушка, высунулась горбоносая
Люська и тоже залилась смехом.
Илья Жихарев по прозвищу Сталевар неторопливо повернулся к Аркашке и
что-то ему, видно, сказал, потому что хохотать тот сразу прекратил. Сам
виноват. Разве можно смеяться над Сталеваром! Сталевар словом рельсы гнет.
С помощью Люськиного крана мы вернули металл на ролик и тут только
обратили внимание, что новичок все еще стоит и трясется.
Сунули мы ему в руки чайник и послали от греха подальше за
газировкой.
- Минька, - обреченно сказал Валера, глядя ему вслед. - А ведь он нас
с тобой посадит. Он или искалечит кого-нибудь, или сам искалечится.
- С высшим образованием, наверно... - сочувственно пробасил
Вася-штангист. - Недоделанный какой-то...
- Брось! - сказал Валера. - Высшее образование! Двух слов связать не
можете..
Впятером мы добили по-быстрому последние листы пакета и, отсадив
металл, в самом дурном настроении присели на скамью в курилке.
- Опять забыл! - встрепенулся Сталевар. - Как его зовут?
- Да Гриша его зовут, Гриша!..
- Гриша... - Сталевар покивал. - Григорий, значит... Так, может, нам
Григория перебросить на шестой пресс, а? У них вроде тоже человека нет...
- Не возьмут, - вконец расстроившись, сказал бригадир. - Аркашка уже
всему цеху раззвонил. И Люська видела...
Старый Петр сидел прямой, как гвоздь, и недовольно жевал губами.
Сейчас что-нибудь мудрое скажет...
- Вы это не то... - строго сказал он. - Не так вы... Его учить надо.
Все начинали. Ты, Валерка, при мне начинал, и ты, Минька, тоже...
В конце пролета показался Гриша с чайником. Ничего, красивый парень,
видный. Лицо у Гриши открытое, смуглое, глаза темные, чуть раскосые, нос
орлиный. Налитый всклень чайник несет бережно, с чувством высокой
ответственности.
- А как его фамилия? - спросил я Валерку.
Тот вздохнул.
- Прахов... Гриша Прахов.
- Тю-тельки-матютельки! - сказал Сталевар. - А я думал, он
нерусский...
Красивый Гриша Прахов остановился перед скамьей и, опасливо глядя на
бригадира, отдал ему чайник.
- Ты, мил человек, - сухо проговорил Старый Петр, - физическим
трудом-то хоть занимался когда?
Темные глаза испуганно метнулись вправо, влево, словно соображал
Гриша, в какую сторону ему от нас бежать.
- Физическим?.. Не занимался...
- Я вот и смотрю... - проворчал Старый Петр и умолк до конца смены.
- Гриш, - дружелюбно прогудел Вася-штангист. - А ты какой институт
кончал?
- Институт?.. Аттестат... Десять классов...
Сталевар уставил на него круглые желтые глаза и озадаченно поскреб за
ухом.
- Учиться - не учился, работать - не работал... А что же ты тогда
делал?
И мне снова почудилось, что Гриша сейчас бросится от нас бежать -
сломя голову, не разбирая дороги...
Но тут загудело, задрожало - и над нашей курилкой проехал мостовой
кран.
- Эй! - пронзительно крикнула Люська и, свесившись из окна кабины,
постучала себя ногтями по зубам.
Валерка встал.
- За нержавейкой поехала, - озабоченно сказал он. - Пошли, Григорий,
металл привезем...
Он сделал два шага вслед за Люськиным краном, потом остановился и,
опомнясь, посмотрел на Григория. Снизу вверх.
- Или нет, - поспешно добавил он. - Ты лучше здесь посиди отдохни...
Вася, пойдем - поможешь.
Ни на приказ бригадира, ни на отмену приказа Гриша Прахов внимания не
обратил. Он глядел в конец пролета, куда уехала Люська. Потом повернулся к
нам, и видно было; что крановщица наша чем-то его потрясла.
- Кто это? - отрывисто спросил он.
- Крановщица, - сказал я.
- А это?.. - Он постучал себя ногтями по ровным белым зубам.
- Нержавейка, - сказал я.
- А почему...
- А потому что из нее зубы делают.
- А-а... - с видимым облегчением сказал он и опять уставился в конец
пролета, где прыгали по стенам и опорам красные блики с прокатного стана.
Отработали. Пошли мыться. Выйдя из душевой, в узком проходе между
двумя рядами шкафчиков я снова увидел Прахова. Оказалось - соседи. Вот так
- мой шкафчик, а так - его.
- Ну и как тебе, Гриша, у нас?
И знаете, что мне на это ответил Гриша Прахов? Он как-то странно
посмотрел на меня и тихо проговорил:
- Какие вы все разные...
И больше я ему вопросов не задавал. Ну его к черту с такими
ответами!..
Да и торопился я тогда - хотел еще забежать в универмаг к Ирине,
договориться, что делаем вечером. Быстро одевшись, я закрыл шкафчик, но
взглянул на Гришу Прахова - и остановился.
Гриша Прахов надевал просторную, застиранную почти до потери цвета...
Нет, не рубаху. Я не знаю, как это называется. То, что он в конце концов
надел, не имело воротника и завязывалось под горлом двумя тесемками. На
самом видном месте, то есть на пузе, мрачно чернел прямоугольный штамп
Кажется, больничный.
Затем Гриша погрузился в штаны. Штаны эти, наверное, не одна канава
жевала. Они были коротки и все норовили упасть, пока Гриша не перетянул их
по талии веревочкой, сразу став неестественно широкобедрым.
Пиджак был тесен и сгодился бы разве что для протирки деталей.
Напялив его, Гриша выдохнул и с хрустом застегнул треснувшую пополам
единственную пуговицу.
Снова полез в шкафчик и до
3
На проспекте Металлургов нас чуть было не накрыл дождь, и нырнули мы
с Гришей в кафе "Витязь".
Переделали подвальчик - не узнать. С потолка на цепях свешивается
что-то вроде средневековых светильников из жести, а на торцовой стене
богатырь на тонконогом, как журавль, коне рубится со Змеем Горынычем - аж
розовое пламя из трех пастей в косы заплетается.
Посадил я Гришу в уголке спиной к помещению, чтобы не смущать народ
тесемочным бантиком, а сам пошел к стойке.
- Миньк! - шепнула мне щекастая белокудрая Тамара. - Кого это ты
привел?
- А это наш новый резчик, - небрежно сказал я. - Нравится?
- Ну и резчики у вас! - Тамара затрясла обесцвеченными кудрями. - Как
бы он чего с собой не пронес...
Она соорудила два коктейля, и я вернулся к столику.
- Это... алкоголь? - встревожась, спросил Гриша.
- Ага, - сказал я. - Алкоголь. Чистейшей воды, неразбавленный.
И протянул ему хрупкий высокий стакан, наполненный слоистой смесью.
Гриша принял его с обреченным видом.
- Ого, да ты, я смотрю, тоже левша?
Гриша растерянно уставился на свою левую руку.
- Я нечаянно, - сообщил он и поспешно переложил стакан в правую.
Я удивился. А Гриша вынул из стакана соломинку, побледнел,
старательно выдохнул и, зажмурясь, хватил коктейль залпом. Потом осторожно
открыл глаза и с минуту сидел, прислушиваясь к ощущениям.
Все это мне очень не понравилось.
- А ну-ка, давай честно, Гриша, - сказал я. - Пьешь много?
- Спиртных напитков?
- Да, спиртных.
- Вот... в первый раз... - сказал он и зачем-то предъявил мне пустой
стакан. - И на вокзале еще... Только я тогда отказался...
Я решил, что он так шутит. А Гриша тем временем порозовел, оттаял и
принялся с интересом озираться по сторонам: на людей, на Змея Горыныча, на
цепные светильники эти...
- Правильно я сделал, что приехал сюда, - сообщил он вдруг...
По лицу его бродила смутная блаженная улыбка.
- И чего я боялся? - со смехом сказал он чуть погодя.
- Боялся? - не понял я. - Кого?
- Вас, - все с той же странной улыбкой ответил Гриша.
Заподозрив неладное, я быстро заглянул иуд стол. Бутылки под столом
не было.
- Почему ты ведешь меня к себе? - вырвалось вдруг у него.
- А тебе что, на вокзале понравилось?
Гриша опечалился и повесил голову. Видно было, что к своим черным
блестящим волосам он после душа не прикасался.
- Нет, - сказал он. - На вокзале мне не понравилось...
Он вдруг принялся мотать головой и мотал ею довольно долго. Потом
поднял на меня глаза, и я оторопел. Гриша Прахов плакал.
- Минька!.. - сказал он. - Я особо опасный преступник...
Я чуть не пролил коктейль себе на брюки.
- Что?
- Особо опасный преступник... - повторил Гриша.
Я оглянулся. Нет, слава богу, никто вроде не услышал.
- Погоди-погоди... - У меня даже голос сел. - То есть как - особо
опасный? Ты что же... сбежал откуда?
- Сбежал... - подтвердил Гриша, утираясь своим антисанитарным
рукавом.
Я посмотрел на его пиджак, на тесемочный бантик под горлом и вдруг
понял, что Гриша не притворяется.
- А паспорт? Как же тебя на работу приняли без паспорта? Или он у
тебя... поддельный?
- Паспорт у меня настоящий, - с болью в голосе сказал Гриша. - Только
он не мой. Я его украл.
Нервы мои не выдержали, и, выхватив из коктейля соломинку, я залпом
осушил свой стакан.
- А ну вставай! - приказал я. - Вставай, пошли отсюда!
И, испепеляемые взглядом Тамары, мы покинули помещение. Завел я Гришу
в какой-то двор, посадил на скамеечку.
- А теперь рассказывай, - говорю. - Все рассказывай. Что ты там
натворил?
Плакать Гриша перестал, но, видно, истерика в "Витязе" отняла у него
последние силы. Он сидел передо мной на скамеечке, опустив плечи, и
горестно поклевывал своим орлиным носом.
- Закон нарушил... - вяло отозвался он.
- "Свистка не слушала, закон нарушила..." - процедил я. - Ну а какой
именно закон?
- Закон? - бессмысленно повторил Гриша. - Закон...
- Да, закон!
- Это очень страшный закон... - сообщил Гриша.
- Как дам сейчас в торец! - еле сдерживаясь, пообещал я. - Мигом в
себя придешь!
Гриша поднял на меня медленно проясняющиеся глаза. Голову он держал
нетвердо.
- Закон о нераспространении личности... - торжественно, даже с
какой-то идиотской гордостью проговорил Гриша Прахов и снова уронил голову
на грудь.
Некоторое время я моргал. Закон - понимаю. О нераспространении -
понимаю. Личности - тоже вполне понятно. А вот все вместе...
- Пойдешь завтра в милицию, - сказал я, - и все там расскажешь, ясно?
Язык у Гриши заплетался, и следующую фразу он одолел лишь с третьего
захода.
- Причем тут милиция? - спросил он.
- Ну если ты закон нарушил!
- Не нарушил я ваших законов! - в отчаянии сказал Гриша. - Свои -
нарушал. Ваши - нет.
У меня чуть сердце не остановилось.
- Какие свои? Гриша!.. Да ты... откуда вообще?
- Из другого мира я, Минька, - признался наконец Гриша Прахов.
Я почувствовал, что ноги меня не держат, и присел рядом с ним на
скамеечку.
- Из-за рубежа? - как-то по-бабьи привизгнув, спросил я.
- Дальше...
Я потряс головой и все равно ничего не понял.
- Как дальше?
- Дальше, чем из-за рубежа... - еле ворочая языком, объяснил Гриша
Прахов. - С другой планеты, понимаешь?..
В калитку я его внес на горбу, как мешок с картошкой.
Из-за сарайчика, грозно рявкнув, вылетел Мухтар. Узнал меня, псина,
заюлил, хвостом забил. А потом вдруг попятился, вздыбил шерсть на загривке
и завыл, да так, что у меня у самого волосы на затылке зашевелились.
Дернул я плечом - висит Гриша, признаков жизни не подает. Прислонил
его к забору, давай трясти.
- Гриш, ты что, Гриш?..
Гриша слабо застонал и приоткрыл один глаз. Слава богу!..
- А ну пошел отсюда! - закричал я на Мухтара. - Иди в будку! Дурак
лохматый!..
В будку Мухтар не пошел и с угрожающим ворчанием проводил нас до
двери, заходя то справа, то слева и прилаживаясь цапнуть Гришу за
скошенный каблук. У самого крыльца это ему почти удалось, но в последний
момент Мухтар почему-то отпрыгнул и снова завыл.
Злой на себя и на Гришу, я втащил его в прихожую и закрыл дверь. В
комнате осеклась швейная машинка.
- Минька, ты? - спросила мать. - А что это Мухтарка выл?
- Да кто ж его знает! - с досадой ответил я. - Тут, мать, видишь,
какое дело... Не один я.
По дому словно сквозняк прошел: хлопнула дверца шифоньера, что-то
зашуршало, портьеру размело в стороны, и мать при параде - то есть в
наспех накинутой шали - возникла в прихожей. На лице - радушие, в глазах -
любопытство. Думала, я Ирину привел - знакомиться.
- А-а... - приветливо завела она и замолчала.
Гриша сидел на табуретке, прислоненный к стеночке, и мученически
улыбался, прикрыв глаза. И до того все это глупо вышло, что я не выдержал
и засмеялся.
- Вот, мать, нового квартиранта тебе нашел...
- Ты кого в дом привел? - опомнясь, закричала она. - Ты с кем
связался?
- Да погоди ты, мать, - заторопился я. - Понимаешь, дня на два, не
больше... Ну, переночевать парню негде!
- Как негде? - Маленькая, кругленькая, она куталась в шаль, как от
холода, сверкая глазами то на меня, то на Гришу. - Санитарный день, что
ли, в вытрезвителе? Да что ж это за напасть такая! То кутенка подберет
хромого, то алкаша!..
- Ну-ну, мать, - примирительно сказал я. - Мухтара-то за что? Сама
ведь ему лапу лечила, а теперь смотри, какой красавец кобель вымахал...
Но на Мухтара разговор перевести не удалось.
- Живет впрохолость, приблудных каких-то водит!.. А ну забирай своего
дружка, и чтобы ноги его в доме не было!
- Да куда ж я его поведу на ночь глядя?
- А куда хочешь! Под каким забором нашел - под тем и положишь!
- Да с горя он, мать! - закричал я. - Ну, несчастье у человека,
понимаешь? Жена из дому выгнала!
Что-то дрогнуло в лице матери.
- Прямо вот так и выгнала? - с подозрением спросила она.
- В чем был! - истово подтвердил я. - В чем квартиру ремонтировал - в
том и выгнала!
- Так надо в суд подать, на раздел, - все еще недоверчиво сказала
мать.
- И я ему то же самое говорю! А он, дурак, хочет, чтобы как мужчина -
все ей оставить.
- Вот мерзавка! - негромко, но с чувством сказала мать, приглядываясь
к Грише. Выражение лица ее постепенно менялось. - И что ж вам так с
женами-то не везет, а?.. И парень, видать, неплохой...
- В нашей бригаде работает, - вставил я. - В понедельник мы с
Валеркой Чернопятовым попробуем ему общежитие выбить...
- Ох, дети-дети, куда вас дети?.. - вздохнула она и пошла в комнату,
снимая на ходу с плеч непригодившуюся парадную шаль. - Ладно, постелю
ему...
Еще раз удивил меня Гриша Прахов. Под тряпьем у него оказалось чистое
белье, вроде даже импортное. Лохмотья его я сразу решил выбросить и
поэтому обыскал. В кармане брюк обнаружился временный пропуск на завод и
двадцать три копейки, а за прорвавшейся подкладкой пиджака - в
целлофановом пакете - военный билет, свидетельство о рождении, аттестат и
паспорт.
Документы я, конечно, проверил. Все вроде на месте: серия, номер,
фотография - Гришкина, не перепутаешь. И в военном билете - тоже, только
Гриша там помоложе и пополнее. Вот ведь чудик, а?
На всякий случай я заглянул и в аттестат, посмотрел, на какой он
планете ума набирался. "Полный курс Нижне-Добринской средней школы..."
Далекая, видать, планета...
Я снова завернул документы в целлофан и, кинув пакет на стол, сгреб в
охапку тряпье на выброс.
Вот не было у бабы хлопот...