Сказки
Ирина Токмакова. - И настанет веселое утро
Скачать Ирина Токмакова. - И настанет веселое утро
Повесть-сказка
"Глава 1. ПЛОХОЕ УТРО, ПЛОХОЙ ДЕНЬ, СОВСЕМ ПЛОХОЙ ВЕЧЕР"
Геркулесовая каша на кухне начала подгорать. Папа высунул голову из
ванной и, жужжа бритвой, сердито крикнул бабушке:
-- Таисья Гурьевна, даже здесь слышно, что горит! Ну когда ж это
наконец...-- И снова скрылся в ванной.
Бабушка метнулась в кухню, огорченно понюхала кашу в кастрюльке,
переложила ее в другую кастрюльку, негорелую, снова понюхала, совсем
огорчилась, достала сковородку, стала жарить яичницу, но в это время
вспенился и убежал кофе.
Папа пил кофе стоя, жевал бутерброд с сыром. Яичницу он есть не стал, и
мама сказала сердито, что это бабушке назло. У бабушки дергались губы, когда
она заплетала Полине косы. У Полины у одной изо всей группы в их детском
саду были косы. Всех остальных девочек мамы водили стричься в
парикмахерскую. А бабушке хотелось, чтобы у Полины были косы, как когда-то в
бабушкином детстве: все девочки отращивали косички и не носили брюк, а
только надевали сатиновые шаровары на гимнастику. Шаровары Полине шить не
стали, а косы бабушка все-таки попросила отрастить и сама заботливо мыла
внучке голову то яичным желтком, то еще ей только одной известным способом.
А папа говорил, что это все -- ему назло. Потому что он терпеть не может все
старомодное и считает, что жить надо по-современному, а не назад
оглядываться, так и шею можно свернуть.
В бабушкиной комнате стоял старинный буфет, и большое зеркало в резной
раме, и комод из шести ящиков, а на комоде в высоких вазах -- сухие цветы и
травы. Полине казалось, что это очень красиво, а папа, когда за чем-нибудь
входил в бабушкину комнату, каждый раз, выходя оттуда, говорил:
-- Это мне назло.
А мама на него за это обижалась, и Полина тоже, потому что знали: вовсе
не назло; но он на их обиды не обращал никакого внимания.
Полина думала, вот в телевизоре часто показывают разных дядей и тетей,
и все они без конца говорят: "Благополучные семьи -- неблагополучные семьи,
благополучные-неблагополучные". Передачи эти -- скучища, ужас! И слово-то
какое-то противное -- "получные-неполучные"...
У них в семье, во всяком случае, все благополучно. Бабушка так говорит
соседке, Ванде Феликсовне Бам-бурской, когда та приходит к бабушке в гости и
они сидят и долго-долго разговаривают и вяжут. А что это обозначает --
"благополучно"? Кто-нибудь объясните это Полине, пожалуйста! Благополучно!
Вот-вот!
Например, сегодня. Не успели встать, а уже бабушке за кашу попало от
папы, папе за бабушку -- от мамы, бабушка подергивает губами и молчит -- а
это значит, вспоминает прошлое. Бабушка всегда -- когда так по-особенному
молчит, это значит, что она вспоминает прошлое. Дедушку. Небольшой городок
Крутогорск, где они жили и где выросла мама, и где дедушка несколько лет
тому назад умер, как бабушка говорит, "от сердца".
"Благополучно",-- ворчит про себя Полина.
Бабушкины воспоминания и Полинины размышления прерывает папин голос:
-- Между прочим, у меня заседание ровно в десять.-- Маме: -- Вера, ты
готова? -- Бабушке: -- Таисья Гурьевна, боярышнины косы когда-нибудь
заплетутся наконец? У меня заседание не в двенадцать, не в половине шестого,
не послезавтра, а сегодня -- ровно в десять!
Бабушка криво завязывает банты на косах и, махнув рукой, отпускает
Полину, мама хватает сумку с рукописями, и они выскакивают на площадку. Мама
вызывает лифт, папа, не дожидаясь, пока кабина приползет на восьмой этаж,
несется по лестнице пешком. Когда Полина и мама выходят из подъезда, красные
"Жигули" уже фыркают, и обе двери раскрыты настежь. Никто не видит, что
бабушка вышла на балкон и машет рукой.
Какое невеселое, плохое утро! Почему такое утро случается не так уж
редко в их доме? Полина даже не успевает подумать об этом, как папа тормозит
возле детского сада, как мама торопливо ее целует, перегнувшись с переднего
сиденья, как Полина бежит по дорожке в свою, старшую группу, а "Жигули" уже
умчались по направлению к маминому издательству, где она работает
редактором. Папа, наверно, успеет на заседание. Министерство от издательства
близко -- рукой подать.
Так отчего же оно такое плохое, невеселое, недоброе, это утро?
-- Доброе утро, Полиночка! -- окликает ее воспитательница Анна
Ильинична.-- Ты чего это, дружочек, хмуришься?
И, не ожидая, пока Полина ей объяснит, хлопает в ладоши и кричит:
-- Ребята, строиться, всем строиться! Мы сегодня идем гулять в парк!
Март! Март! Солнечный мартовский день! Две сороки на верхушке клена о
чем-то спорят хриплыми голосами. Полина прислушивается. О грачах? Не о
грачах? Нет, не понять. А вот и сами грачи. Их двое. Черные-черные. Носят
прутики на березу, укладывают там на верхних ветках. Вьют гнездо, что ли?
Бабушка говорила Полине, что грачи теперь перестали улетать на зиму из
больших городов. В городе стало теплее. И есть чем кормиться -- много
пищевых отходов. Бабушка смешно сказала:
-- Ты погляди, Полинка, грачи-то совсем обрусели!
Точно, когда они улетали в чужие края, они переставали быть русскими
грачами и делались, например, индийскими. А куда они улетали раньше? В
Африку? В Индию? Надо будет спросить у папы...
Полина вспомнила сегодняшнее утро, и вообще, как папе стало последнее
время все некогда и некогда и не до нее, и опять нахмурилась.
Ребята столпились вокруг скамейки, где сидела Анна Ильинична и читала
книжку про ослика или козлика. А Полина отошла в сторонку и спряталась за
толстым кленовым стволом. Сейчас она будет играть в свою любимую игру. Когда
она в нее играет, ей хорошо и радостно. Дело в том, что у Полины есть
собака. Та собака, которую она уже давно просит ей купить, которую давно
любит: веселый, умный, добрый пес. Его зовут Фокки. Да, та самая собака,
которую ей не купили ко дню рождения, а, наоборот, купили ковер в ее
комнату. А еще раньше купили ковер в большую комнату. Объясните, пожалуйста,
почему собака или ковер? Ковер собаке не доставит никаких неприятностей.
Собаке очень даже удобно будет спать на ковре. И возиться с Полиной на ковре
тоже приятнее, чем просто на полу. Ладно! Как хотят! У Полины все равно есть
собака. Фокки. Это ничего, что Фокки понарошковая собака. Придуманная. Все
равно -- он есть.
-- Фокки, ко мне! -- позвала Полина.
Фокки, черный, гладенький, с торчащими ушами и мохнатой мордочкой,
тотчас же подбежал к своей хозяйке. Полина погладила его теплую спинку.
-- Ну, пойдем гулять, пойдем гулять, дурачок! Фокки завилял своим
коротеньким, обрубленным хвостиком, Полина застегнула на нем ошейник и к
ошейнику прицепила поводок. Они пошли гулять по аллейкам. Фокки бежал
вперед, иногда оглядываясь на Полину. Полина с ним беседовала.
-- Понимаешь, Фокки,-- говорила она,-- я никак не могу понять, что
значит "все благополучно". Мама, как приходит с работы, тут же начинает
читать какие-то бумаги, которые называются "рукописи". Вчера я ее просила
почитать мне книгу, а она сказала, что пока не прочтет рукопись про
модальные глаголы... Ты что-нибудь понимаешь, Фокки? Миндальные -- это
понятно. Это пирожные такие. Мотальные -- тоже понятно. Это когда мотают. Но
-- модальные? По-моему, так не бывает. "Не мешай, мне не до тебя, у меня эти
самые, "модальные глаголы"..." И папе тоже не до меня. А кому же до меня,
Фокки?
Фокки сочувствовал, не забывая, однако, время от времени поднимать
ножку возле кленовых и липовых стволов.
-- Бабушка Тая очень хорошая,-- продолжала Полина.-- Только знаешь,
Фокки, она грустит все время. И вспоминает Крутогорск и дедушку. Она мне
рассказывала о розах. Хочешь, я тебе расскажу? Слушай. Давно-давно -- это
время называется "сразу-послевойны" -- в Крутогорске жил один армянин по
имени Вардкез. Откуда я это знаю? Ну, бабушка
рассказала, конечно. Чудной ты, Фокки, откуда бы мне еще знать? Он жил
там и жил, и он разводил розы. Прекрасные розы, алые и белые. Он их продавал
иногда, бабушка говорит, что очень дешево, а иногда так давал, потому что
был он совсем нежадный. И вот бабушка рассказывала, как дедушка приносил ей
розы от Вардкеза. Он ходил к нему далеко-далеко, на самый край города,
потому что Вардкез жил на самом краю города, который назывался "Козье
Болото". То ли правда там козы водились и квакали вместо лягушек, то ли
улица эта крайняя так называлась. Я не знаю. И бабушка теперь всегда
говорит:
"Ничего больше, Полиночка, и не нужно было. Ни ковров, ни хрусталя. Ни
дорогих обоев".
"Ни цветного телевизора?" -- спросила я у нее. А она засмеялась:
"Телевизоров, говорит, тогда совсем не было. Ни цветных, ни никаких
вообще. Дедушка дарил мне розы от Вардкеза, и нам было легко и весело. Мне,
ему и Верочке. Каждое утро было таким веселым!" Ты представляешь себе,
Фокки?
Фокки слушал внимательно, наклоняя головку то на одну, то на другую
сторону. Он все понимал.
-- Я как-то спросила у мамы:
"Ты помнишь розы от Вардкеза?" -- продолжала Полина.
Мама сначала сказала:
"Подожди, мне не до тебя! Видишь, я работаю?" А потом улыбнулась и
подобрела: "Розы! Конечно. помню! Твой дедушка, мой папа, приносил их моей
маме, твоей бабушке. Алые и белые розы. И почему-то от них было весело.
Каждое утро было таким веселым!"
Фокки тянул поводок, Полина шла вприпрыжку следом. Как хорошо, как
славно иметь свою собаку!
-- Полина-а-а-а! -- вдруг донеслось до нее. Это звала Анна Ильинична.--
Полина-а-а-а! Мы уходим! Полина! Строиться!
И тут произошло то, что происходило всегда, когда кто-нибудь окликал ее
громким и повелительным голосом. Фокки сильно рванул поводок, и Полина не
смогла его удержать в руках. Фокки помчался без оглядки. Петелька поводка
подпрыгивала, разбрызгивая воду в лужах натаявшего снега.
-- Фокки, Фокки-и, остановись! -- звала Полина.
Но все было бесполезно. И она это знала. Ее собака, собственная любимая
понарошковая собака, когда вмешивался кто-то третий, всегда убегала,
уносилась, таяла вдали.
Полина пошла строиться. Плохо начавшийся день и продолжался плохо,
потому что ей совсем мало удалось побыть с Фокки. Но дальше все пошло еще
хуже. После тихого часа она не захотела вставать. Анна Ильинична посердилась
немного, потом забеспокоилась и принесла градусник. Померив температуру, она
оставила Полину в постели и только велела выпить теплого молока. Полине не
хотелось, но она выпила.
Папа задерживался в министерстве, забирать Полину из детского сада
пришла мама с двумя тяжелыми сумками: в одной -- продукты, в другой --
модальные глаголы. Мама очень затревожилась, одела Полину сама, оставила
возле нее сумки, пошла на улицу, поймала такси. По дороге в такси она все
время щупала Полинин лоб и говорила:
-- Что ж это ты, доченька?
У Полины болела голова и горло. Резало в глазах. Плохой день кончился
совсем плохим вечером. Полина заболела.
