Драма
Тонино Гуэрра - Дождь над всемирным потопом
Скачать Тонино Гуэрра - Дождь над всемирным потопом
АВГУСТ
Море, отраженное в глазах
Семья уже перестала быть пожизненным убежищем. Все чаще мы вынуждены
мириться с изменой и разрывом отношений. Нет больше скреп, сдерживающих
желание и помогающих бороться с ним. Все, созданное вдвоем или несколькими
людьми, рассыпается в прах. Поэтому нужно стать стойким и найти в себе
внутренние силы, лишь это спасет во всемирном кораблекрушении.
На берегу Мареккьи есть место, где пальцами можно коснуться волны.
Вечером, брызнул водой на камень и увидел седую прядь.
Понедельник 5 -- Гроза. 6 утра. Еще в постели услышали жалобное
мяуканье. Лора накинула плащ, бросилась прятать котят под черепичный навес.
Свет отключили. Пришлось зажечь свечу. Сижу со свечей в руке. Лора
возвращается -- за ней котята. Насквозь мокрые. Остановились. Смотрят на
меня. Пламя свечи дрожит в их зрачках.
Среда 7 -- Пелена тумана скрывает солнце. Воздух перегрет. Видимость
плохая. Идти тяжело. Передо мной горы. Они окутаны светоносной пылью. Только
в вершину Фумайоло вонзилась солнечная стрела. Через два-три дня вокруг меня
вырастает гора газет. Выбьешься из сил, пока разорвешь их в клочья. Зимой
проще -- в камине газеты сгорают без следа. Винные ягоды налились соком, но
еще не созрели. Мушмула ждет ноября. Рябина, которую Джанни показывал в
долине, оказалась бесплодной. Ночью в Сан-Марино прошел дождь. У нас ни
капли. Небо ясное. От жары с кончиков пальцев струится пот. Припомнил старую
грузинскую кинохронику о том, как в горах кончилась соль и животные лижут
потных мужчин и землю, пропитанную мочой.
Четверг 15 -- Несколько дней подряд пытаюсь запечатлеть остатки древних
фресок. Они стремительно исчезают со стен сельских часовен. Их пыльные двери
давно закрыты на засов. Со всех сторон часовни взяты в кольцо большими
крестьянскими домами. Фотографирую в основном лики крылатых ангелов. Мокрая
штукатурка впитывает краски. Вчера вечером почудилось, будто я снова в
Самарканде. Вспомнил сочную белую мякоть дыни. Сижу на покосившейся терраске
в голубой чайхане. Она держится над гладью пруда на сваях. Мы с Антониони
несемся на мотоцикле с коляской к Аму-Дарье. Путешествие на барже длится
долго: кругом отмели, обозначенные вешками в илистом дне. Мы придерживаемся
извилистого маршрута. Наши места на верхней палубе. Сидим на длинной
поперечной балке. На палубе толпятся пассажиры: в основном дети и женщины. В
ушах у девочек вспыхивают искорки позолоченных сережек. Грызем семечки.
Сегодня я побывал в городе под названием Аквавива -- Живая Вода. Вошел в
лабиринт узких средневековых улочек. По обе стороны остовы зданий. Плотно
прижимаются друг к другу. Не продохнуть. Плечами касаешься стен. Внутренние
перегородки делят прямоугольник дома на пять пустотелых клеток. Анфилада
дверных проемов упирается в брандмауэр. Будто попал внутрь подзорной трубы.
Над головой ветви столетних дубов. Резная листва отбрасывает колеблющуюся
рябь на стены и фундамент забытого мира. Оказывается -- меня не боятся
птицы. Главное не совершать резких движений. Неожиданно по стене метнулась
большая тень. Успел заметить пушистый хвост какого-то зверька. Убегая, он
пальнул в меня вонючим выхлопом. Все как будто по-прежнему на том же месте
-- стены, балки, небо. Пропала память. Улетучилась, как город, в котором я
гость. Наслаждаюсь тишиной -- отсутствием мыслей. Покой, какого прежде не
доводилось испытывать. Внезапно возникает гул прибоя. Шум переходит в
басистый рев грибовидного облака, заряженного плотной пылью. Зародившись в
недрах земли, облако ширится, поднимается вверх и вздымает порыв ветра столь
мощный, что от него разламываются деревья и обваливаются дома. Морские воды
и реки затопляют долины. Как хорошо, что иногда можно побыть в тишине
забытого городка. Но краток миг передышки. Память воспроизводит перед
глазами пустоту. Леса и города под водой. Приходят на ум слова из книги,
повествующей о потопе. Уже несколько дней размышляю над ними. Я не в силах
выскользнуть из круга, очерченного знамением катастрофы. Единственный способ
умерить боль -- вернуться домой, записать мелькнувшую в голове догадку.
Воскресенье 18 -- Скит в Чербайоло. Возник ранее тысячного года. Здесь
побывали Святые -- Франциск и Антоний. В 1966 году скит подняла из руин
женщина родом из Равенны. Искала уединенное место для молитвы. Женщину звали
сестра Кьяра. Я виделся с ней. Сестра Кьяра пасла коз. Она покорно несла
бремя своих шестидесяти шести лет. Вместе с сестрой Кьярой мы дошли до
маленького кладбища. Два железных креста воткнуты в землю. Кто и когда
поставил кресты -- неизвестно. Скорее всего, под ними могилы отшельников. Мы
постояли перед последним пристанищем безвестных анахоретов. Давно и с
нежностью гляжу на убогие кресты кладбищ, забытых в долине. Скромное
напоминание о том, что все мы смертны. Попросил сестру Кьяру не
устанавливать на заросших травой холмиках мраморных надгробий или памятников
с изречениями и портретами. Достаточно одного креста. Может быть, свезти
сюда все могильные кресты и устроить кладбище заржавелых крестов. Сестра
Кьяра припомнила -- на старом кладбище, которое вскоре затопит
водохранилище, таких крестов сыщется немало. Будем надеяться, что моя идея
осуществится. Стали прощаться. Сестра Кьяра неожиданно посетовала -- дьявол
искушает ее. На печурке нацарапал гвоздем -- "Будьте вы прокляты!". В
последнее время стал приходить по ночам странный бродяга -- одет с иголочки,
ботинки блестят. Все имущество за спиной в рюкзаке. Придет и начинает рыться
на кухне в поисках яиц и сыра. Утолив голод, принимается орать на Кьяру,
мол, погрязла в грехе -- гордыни и властолюбия. Оказывается весь грех ее в
том, что она владеет съестными припасами. Но он не допустит, чтобы Кьяра
обратила его в раба. Он будет бороться с ней до конца.
Моей матери, Пенелопе
Потоп выглядит примерно так: со стороны моря надвигаются облака. По
земле бежит чернильно-черная тень, расползается как жирная клякса. Сначала
редкие капли -- прибивают пыль. Потом струи дождя срезают молодые побеги.
Проливные дожди идут не только в наших краях. Над Америкой хлещет ливень, не
переставая, в течение сорока недель заливает сушу вода. Полегли леса, поля
превратились в топи, птицам негде присесть. Садятся прямо на голову людям.
Народ бредет по колено в грязи. В Китае разлив рек -- до самого моря. Под
водой площадь Небесного согласия. Всякая крыша в Калькутте -- причал. Волны
уносят скарб, словно головы утопленников болтаются на волнах дыни. Жители
Кавказа убегают в горы, как муравьи -- вверх по крутому склону. Южной
Америки не видно -- вся под водой. От Северной -- шпиль небоскреба. В
водовороте исчезает хлам, тряпье, картонки, падаль. Суда покинули порт -- но
куда плыть? Не знает никто. Пошли ко дну библиотеки, истории, сборники
сказок. Смыло текст со страниц. Как листья, скользят они по воде. Напрасно
на горных вершинах жрецы мировых религий взывают к светилу. Земля теперь
тусклая сфера воды, летящей в бесконечность молчания.
