Драма
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. - Пир горой
Скачать Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. - Пир горой
VII
Целый год об Егоре Иваныче не было ни слуху ни духу, - точно все в воду
канули. Раз только была засылка к матери Анфусе от честного старца Мисаила
через прохожего странного человека, пробиравшегося по раскольничьим делам в
мать-Расею.
- Наказал больно тебе кланяться, мать Анфуса, - повторял странник в
десятый раз.
- Ну, еще-то што?..
- А еще наказывал, штобы вы не беспокоились и што все идет правильно.
- Да ты говори толком: где Егор-то Иваныч? Он у нас ни в живых ни в
мертвых...
- Вся партия в тайгу ушла еще с зимы; ну, а летом оттуда ходу нет ни
конному, ни пешему. Не близкое место: сотен на шесть верст от ближнего
жилья. Тунгусишки сказывали, што быдто видели партию и соследили ее по
зарубкам в лесу...
Так и было неизвестно ничего, пока на Увек в скит не приехал сам
Лаврентий Тарасыч Мелкозеров. Гордый был человек и редко посещал обитель, а
тут приехал и прямо к игуменье.
- Каково, честная мать, поживаешь?..
- Живем, Лаврентий Тарасыч, пока бог грехам терпит...
Стара была мать Анфуса, а все-таки догадалась, что неспроста наехал
толстосум. Поговорит-поговорит и замолчит, точно ждет чего. Так и не могли
разговориться по-настоящему. Уходя, Мелкозеров спохватился:
- Мать честная, у тебя живет Яков-то Трофимыч?
- Ох, у меня, милостивец...
- Давно я собираюсь его проведать, да все некогда... А прежде-то
дружками были. Ну, как он у тебя?
- Да все так же... Ты бы зашел к нему, Лаврентий Тарасыч. Убогого
человека навестить подобает...
- Некогда мне, честная мать. Дела у меня: помереть некогда. Вот до тебя
еле удосужился...
- А ты послушай старуху, не погордись, сходи...
Мелкозеров поломался для прилику, а потом согласился.
- Уж только для тебя, честная мать, а то и дыхануть некогда.
Хитер был Лаврентий Тарасыч, а перехитрить честную мать не сумел.
Поняла она, зачем он приехал: дошли какие-нибудь слухи из тайги, - не иначе.
То-то Яков Трофимыч вдруг понадобился. Провожать старика игуменья послала
Аннушку и шепнула, чтобы та осталась на всякий случай у Агнии и послушала, о
чем будут толковать старики.
Со слепцом Мелкозеров повел ту же политику и долго ходил кругом да
около, а уж потом проговорил:
- Плакали твои-то денежки, Яков Трофимыч...
- Какие денежки?
- А которые отправил в тайгу закапывать. Егор-то Иваныч на старости лет
немного из ума выступил, а Капитошка и всегда прямым дураком был... Не
положил, видно, не ищи. Жаль мне тебя, ну и завернул... Дело-то твое такое,
што обошли они тебя кругом.
- Ты это откуда вызнал-то про тайгу?
- А верный человек навернулся и все порассказал, как и што. И деньги
закопали и сами не знают, как живыми выворотиться. Такое дело выходит, Яков
Трофимыч, и весьма я пожалел твою слепоту. Тридцать тысяч выдал им?
- Ох, тридцать, родимый мой!.. Ох, зарезали, Лаврентий Тарасыч!.. Что
же я-то теперь буду делать? Головушку с плеч сняли...
- Попытался на легкое богатство, вот и казнись. Жалеючи говорю...
- Да ведь я-то не дал бы, кабы не жена. Она меня обошла...
- А не живи вперед бабьим умом!.. Меня бы спросил... Уж так мне тебя
жаль, Яков Трофимыч, потому, где тебе, слепому, взять такие деньги...
Дальше старики заговорили шепотом. Агния слышала первую половину
разговора и стрелой понеслась к матери Анфусе. Сама она не посмела вмешаться
в дело: не маленький был человек Лаврентий Тарасыч, и перечить ему было
страшно, да и характером крут.
- Ох, матушка, што-то не ладно они разговаривают, - жаловалась Агния
игуменье. - Кругом пальца обернет Лаврентий-то Тарасыч моего слепыша...
Неспроста приехал. Пошла бы ты к ним, помешала...
- И то пойду, Агнюшка. Я уже сама догадалась, что неспроста дела
приехал Лаврентий-то Тарасыч и мелким бесом передо мной рассыпался...
Пока честная мать одевалась да собиралась, Мелкозерова и след простыл.
Когда мать Анфуса прошла в густомесовский флигелек, Яков Трофимыч сидел и на
ощупь считал какие-то деньги. Заслышав шаги, он спрятал целую пачку за
спину.
- Денег бог послал? - спросила мать Анфуса.
- Доброго человека послал бог, а не деньги. Обманули вы меня все: и
твой старец Мисаил, и Егор Иваныч, и милая женушка. Вот один Лаврентий
Тарасыч пожалел... Говорит: давай грех пополам. Вот он какой... Я-то,
говорит, наживу, потому зрячий, а тебе где взять, слепому.
- За што же он тебе столько денег дал?
- А пожалел... Ему плевать пятнадцать-то тысяч. На, говорит,
поправляйся, а буде что будет, - барыши пополам. Какие там барыши, когда
цельный год ни слуху ни духу...
- Надул он тебя, Лаврентий-то Тарасыч! - вступилась Агния. - Станет он
тебе даром деньги давать...
- Молчать! - закричал Яков Трофимыч. - Не твоего бабьего ума дело...
Все вы меня обманываете...
- Да ты никак рехнулся! - обиделась мать Анфуса. - Какие слова-то
говоришь?
- А вот такие... Будет вам меня за нос водить. Это все милая женушка
устроила для милого дружка Капитона Титыча. Ему на голодные-то зубы как раз
мои деньги пригодились. Лаврентий-то Тарасыч прямо говорит: "За Капитошкино
озорство тебе плачу, потому, как ни на есть, а племянником меня бог наказал.
С Егором Иванычем сам считайся, а за Капитошку я все помирю".
- Обошел он тебя кругом, и разговаривать я с тобой не хочу, -
окончательно рассердилась мать Анфуса и ушла, хлопнув дверью.
- Не поглянулось... а? Ха-ха... - смеялся слепец, вытаскивая деньги
из-за спины. - Сладок вам Капитошка пришелся... А с тобой, змея, у меня свой
разговор будет. Подойди-ка сюды, жар-птица...
- Не подойду! Лучше в озеро брошусь... А ты дурак!.. Я тебя и знать
больше не хочу...
- Молчать! - заревел слепой, трясясь от бешенства. - Убить тебя мало...
На мои деньги хотели разлакомиться, да не выгорело... А Егор-то Иваныч на
старости лет каким себя дураком оказал?.. И его вы обошли.
Целый день во флигельке стоял содом, а потом Агния вырвалась и убежала
к матери Анфусе, но ее туда не пустили: там сидели Рябинины и Огибенины,
приехавшие тоже проведать Густомесова. Они столкнулись случайно и смотрели
друг на друга волками, так что насмешили мать Анфусу...
- Экая жалость на вас сегодня напала... - говорила Анфуса. - Ума не
приложу. Даве утром пригонял Лаврентий Тарасыч и наперед вас пожалел Якова
Трофимыча. Опоздали вы, видно, маленько... Да и меня напрасно морочите.
Говорите уж прямо, с чем приехали...
Долго отнекивались сосногорские толстосумы, а потом повинились
начистоту, чтобы вывести Лаврентия Тарасыча на свежую воду. Да, Егор Иваныч
нашел в тайге несметное золото и скоро будет сюда, как только реки встанут.
Сказывают, что такого богатства еще и не видано и не слыхано.
Весть о найденном богатстве разнеслась перекатной волной, и в
Сосногорске только и говорили, что о таежном золоте. По-прежнему не верил
этим слухам один Яков Трофимыч и каждый день пересчитывал полученные с
Мелкозерова деньги, ругая жену на чем свет стоит.
Егор Иваныч приехал только под рождество, вместе с Капитоном Титычем.
Он приехал прямо на Увек под вечер, когда в обитель посторонних уже не
пускали. Вышла сама мать Анфуса, чтобы впустить желанных гостей, и не узнала
их: загорели, заветрели, похудели.
- Зайдите ко мне опнуться малым делом, - пригласила их мать Анфуса.
Степенный был человек Егор Иваныч и не сразу распоясался, да и рад был
видеть дочь. Даже прослезился старик, обнимая свою ненаглядную Аннушку.
- Ну, устроил я тебе хорошее приданое, доченька, - шепнул он. - Не для
себя старался и всяческую муку принимал... За ваши скитские молитвы господь
счастки послал.
Мать Анфуса выставила закуску для дорогих гостей и даже сама налила им
по рюмке своедельной настойки от сорока недугов.
- Не томите, отцы, говорите... - молвила она.
Капитон Титыч молчал, изредка взглядывая на Аннушку, а Егор Иваныч
разгладил свою бородку и приговаривал:
- Перво-наперво скажу я тебе, мать честная, что привез я из тайги своей
любезной дочери подарочек... Не век ей в девках вековать. Люб тебе, Аннушка,
Капитон Титыч? Ну, да это не твоего ума дело... Девушкам и не след знать,
какого жениха отец выберет. А второе дело, честная мать Анфуса, за твои
молитвы сиротские напали мы под самый Успеньев день на богатимое золото, о
каком еще и не слыхивали... Потом все расскажу, а сейчас пойду Якова
Трофимыча обрадую.
Появление Егора Иваныча с известием об открытом богатстве было для
Якова Трофимыча ударом грома. Он даже весь затрясся и едва мог рассказать
про то, как его пожалел Лаврентий Тарасыч.
- А ты ему верни деньги - и вся недолга, - советовал Егор Иваныч.
- Не могу, родной: клятву он с меня взял. Ведь без бумаги дело
делалось, а на слово...
Впрочем, слепец скоро утешился, когда узнал о женихе Аннушки. Он сразу
повеселел и, потирая руки, говорил:
- Вот, Агнюшка, радость-то тебе великая... Ведь ты души не чаешь в
Аннушке...
