Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк. - Пир горой

   Открытие сибирского золота в  течение всей  зимы  волновало Сосногорск.
Молва увеличивала с каждым днем нажитые Егором Иванычем сокровища,  хотя все
и знали хорошо, что он и Капитон только "в паю", а львиная часть предприятия
досталась слепому Густомесову и Лаврентию Тарасычу Мелкозерову. Толпа всегда
жаждет чего-нибудь необыкновенного,  таинственного и сверхъестественного,  а
что  же  тут  особенного,  если  к  густомесовским и  мелкозеровским деньгам
прибавятся новые деньги?  Другое дело - Егор Иваныч, уважаемый всеми старик,
который сразу попал в  миллионеры...  Это -  с  одной стороны,  а с другой -
потихоньку от  всех составлялись новые партии,  чтобы по проторенной дорожке
двинуться в  тайгу.  Во главе одной такой партии стояли Огибенины,  во главе
другой - Рябинины.
   - Тайга велика,  всем  места хватит,  -  спокойно говорил Егор  Иваныч,
когда ему рассказывали о замыслах будущих соперников.  -  Только ведь все на
счастливого...  Если бы не Капитон у  меня,  так и  я  приехал бы с  пустыми
руками. Удачлив он...
   Все помыслы Егора Иваныча теперь были сосредоточены на  свадьбе дочери,
с которой он ужасно торопился. Да и как было не торопиться: скоро нужно было
опять уезжать надолго в  тайгу,  и еще неизвестно,  вернется домой живой или
нет Егора Иваныча начинала давить собственная старость,  и  он  боялся,  что
любимая дочь Аннушка останется непристроенной.  Капитона он знал с детства и
знал все  его  недостатки,  но  все-таки это  был хороший и  добрый человек.
Конечно,  характер у  Капитона вспыльчивый и гордый,  но только не нужно его
раздражать,  и  добрая,  умная жена будет с  ним счастлива.  Много бессонных
ночей провел в тайге Егор Иваныч, обдумывая будущее своей ненаглядной дочери
Аннушки, и ничего лучше не мог придумать.
   Сама  Аннушка как-то  плохо  понимала,  что  делается кругом  нее.  Все
случилось так  быстро и  так неожиданно.  Когда девушка оставалась одна,  ей
делалось страшно без  всякой причины.  Она  боялась,  сама  не  зная чего...
Просто страшно,  и  все тут.  Ведь один раз выйти замуж,  и  назад ничего не
воротишь.  Капитон ей нравился, и в то же время она боялась его. Впрочем, он
так редко бывал в скиту, так что и познакомиться поближе с ним было некогда.
Свадьба выходила по старинке,  по родительскому наказу. Егор Иваныч замечал,
что  Аннушка как  будто невесела,  и  сам  начинал хмуриться.  Раз  он  даже
обратился к Агнии Ефимовне с просьбой:
   - Вы ее разговорите,  Аннушку... Конечно, девичье дело, всего боится, а
отцу и сказать ей не подходит. Вы уж ей объясните...
   - Пустяки,  все пройдет, - успокаивала старика Агния Ефимовна, улыбаясь
и глядя в глаза. - Сокол, а не жених...
   Агния  Ефимовна вообще приняла самое деятельное участие в  готовившейся
свадьбе, я под ее руководством справлялось все богатое приданое. Егор Иваныч
развернулся и  ничего  не  пожалел  для  милой  дочки.  О  таком  приданом в
Сосногорске еще и не слыхивали. Часть приданого готовилась в скиту, а другая
в  городе.  Всего по старинному счету выходило сундуков тридцать,  и Аннушка
приходила в ужас,  что все это она должна износить.  Ведь нужно было прожить
лет  сто  для  этого...  Потом ей  было просто совестно:  все другие девушки
завидовали ей,  а между тем она совсем не желала богатства.  Кому это нужно?
Чтобы люди говорили и  завидовали богатой невесте...  Аннушке казалось,  что
она делает что-то нехорошее и  со временем должна будет дорого заплатить вот
за эту чужую зависть.  Вообще, ей было невесело, и она относилась совершенно
хладнокровно к хлопотам Агнии Ефимовны.
   Потом  Аннушка все  больше  и  больше начинала бояться Агнии  Ефимовны,
особенно когда она  так  пристально смотрела на  нее своими темными глазами,
смотрела и  улыбалась.  И  чем  ласковее была Агния Ефимовна,  тем  страшнее
делалось Аннушке.  Девушка краснела,  опускала глаза и  не  знала,  куда  ей
деваться.
   - Счастливая ты,  Аннушка,  -  певуче говорила Агния Ефимовна. - Все-то
тебе завидуют... Вон какого сокола получаешь в мужья. Чужие-то бабы глаза на
него проглядят...
   Яков Трофимыч совсем не узнавал жены, которая сделалась вдруг ласковой,
точно сразу отмякла.  С  своей стороны,  он  теперь не травил ее Капитоном и
даже  старался  совсем  не  поминать  про  него.  Раз  Агния  Ефимовна  сама
приласкалась к нему, обняла и сказала:
   - Покаяться, Яков Трофимыч?
   - Покайся, Агнюша...
   - Очень мне  нравился Капитон-то...  И  чем больше ты  меня ругал,  тем
больше он мне нравился. Кажется, кожу сняла бы с себя да отдала ему...
   - Ну, ну, говори, змея...
   - А как он засватал Аннушку...
   - Ну, ну?
   - Как засватал, так и опостылел...
   - Врешь!..
   - Как перед богом... Ненавижу я его, Яков Трофимыч. Видеть не могу...
   - Завидно?
   - И не завидно,  а просто ненавижу.  Так обнесло меня тогда,  совсем не
своя была,  а  теперь обдумалась...  Я  так  полагаю,  что  обошел он  меня.
Неспроста было дело...
   - Неспроста,  Агнюшка...  Верное твое слово: неспроста. А ты бы с мужем
посоветовалась... рассказала все, как сейчас... Ведь не чужой муж-то.
   - И рассказала бы все,  как на духу, кабы не совестно за свою слабость.
А теперь я его терпеть ненавижу...
   - Не врешь?
   - А что мне врать: сама на себя клепать напрасно не буду.
   Как ни крепился Яков Трофимыч,  а поверил жене, во всем поверил. Велика
сила в этой женской слабости...  Заговорила, уластила Агния Ефимовна слепого
мужа  и  сама  поверила,   что  ненавидит  Капитона.  Да  и,  действительно,
ненавидела,  как умеют ненавидеть одни женщины. Что он ей, мужней жене, - ни
к шубе рукав,  как говорят старухи.  Пусть порадуется с молодой женой, а она
сама по себе.  Глухая злоба так и разбирала Агнию Ефимовну, и чем тяжелее ей
делалось,  тем  ласковее она  улыбалась.  Ей  нравилось даже,  что она такая
несчастная и что должна коротать век со слепым мужем.  Нравилось ей готовить
приданое Аннушке, чужое счастье делало ее еще несчастнее. А, пусть радуются,
пусть любят друг друга,  пусть веселятся...  А  она  назло всем будет любить
свое слепое горе.
   Свадьбу задержало только  приданое.  Егор  Иваныч  сильно торопил.  Ему
сейчас после свадьбы нужно было уезжать в  тайгу.  В этой свадьбе как-то все
приняли  участие.  Густомесов подарил  невесте целый  сундук  всякого добра,
расступился и Лаврентий Тарасыч:  он отписал племяннику один из своих домов.
Одним словом,  все помирились,  и дело катилось вперед как по маслу. Свадьбу
сыграть решено было в  громадном мелкозеровском доме.  Пусть все видят,  как
Лаврентий Тарасыч любит племянника.
   Свадьба  Капитона  была  сыграна  на  славу.  Такой  еще  не  видали  в
Сосногорске.  Гостей набралось сотен до двух. Лаврентий Тарасыч разошелся и,
похаживая по горницам, приговаривал:
   - Пей,  ешь,  веселись в  мою голову...  Ничего не  жаль для дражайшего
племянничка.
   В числе почетных гостей первое место отведено было слепому Густомесову.
Долго его уговаривали выехать из скита и кое-как уломали.  Да и не поехал бы
он,  если бы не Агния Ефимовна,  которая тоже уперлась и ни за что не хотела
ехать на свадьбу.  Именно это и  заставило Густомесова согласиться...  Пусть
милая женушка казнится,  как мил-сердечный друг с другой пойдет под венец. У
слепого всплыло желание показнить жену. Агния Ефимовна даже заплакала, когда
пришлось ехать из  скита.  Но  в  гостях она  сразу очувствовалась,  приняла
гордый вид,  и  все  невольно ею  любовались.  Красива была Агния Ефимовна в
старинном парчовом сарафане и в расшитой жемчугами старинной "сороке". Сидит
с  мужем,  рядом с  невестой,  и так спокойно на всех поглядывает.  Дрогнула
Агния Ефимовна только в момент, когда отправляла невесту к венцу.
   - Будь счастлива, Аннушка, - шепнула она, целуя невесту.
   Аннушка посмотрела на  нее  и  удивилась:  у  Агнии Ефимовны глаза были
полны слез. Ей сделалось жаль несчастной женщины.
   Венчали в  старой раскольничьей моленной,  куда  Агния  Ефимовна ездила
провожать невесту. С молодыми она вернулась спокойная и веселая, точно сняла
с  души какую-то  тяжесть.  А  дальше Агния Ефимовна и  совсем развернулась.
Речистая была баба,  схватчивая на словах,  и сам Лаврентий Тарасыч похлопал
ее по плечу.
   - Хороша бабочка, нечего сказать: в зубах слово не завязнет.
   Разошлась Агния  Ефимовна на  чужом пиру,  расшутилась и  даже  в  пляс
пошла.  Все любовались красавицей и  только дивились,  откуда у  нее веселье
берется.  Капитон смотрел на Агнию Ефимовну и хмурил брови, точно припоминал
какой дурной сон.
   - Поцелуй жену...  - приставала Агния Ефимовна к нему. - Анна Егоровна,
ну-ка, как ты любишь молодого мужа?
   Эти приставания сильно смущали молодую,  и  она не  знала,  куда девать
глаза.
   - Посмотрите, как любят мужей, - не унималась Агния Ефимовна и при всех
поцеловала своего слепца. - Вот как и еще вот так...
   Все  видели,  как  веселилась Агния  Ефимовна,  и  никто не  знал,  что
делается у нее на душе.
   Свадьба продолжалась целых две недели.  Расходившийся Лаврентий Тарасыч
вечером запирал ворота на замок и никого не выпускал, а с утра начиналась та
же  музыка.  Все,  что было богатого в  Сосногорске и  в  ближайших городах,
беспросыпно кутило в  мелкозеровских палатах целых две недели,  позабыв счет
дням,  позабыв всякие дела  и  домашние работы.  Пьяные гости  били  посуду,
ломали мебель, рвали на себе платье и вообще безобразничали. Трудно сказать,
до чего дошло б  это дикое веселье,  если бы в одно прекрасное утро не нашли
одного гостя мертвым:  бедняга "сгорел" от вина. Все разом кончилось, и всех
гостей вымело точно ветром,  и  даже сам Лаврентий Тарасыч сбежал на заводы,
оставив мертвое тело  в  своих палатах на  произвол судьбы,  то  есть  Егору
Иванычу, которому уже от себя пришлось считаться с исправником, заседателем,
полицмейстером и разной чиновной мелочью.