Игорь Гергенредер. - Грозная птица галка

     Утром Костарев уговорил  доктора  проехаться; правил лошадьми сам, гнал
их  шибкой игристой рысью.  Было  тепло, но не  солнечно, небо  заволакивала
сизая ватная пасмурь. Выехали  за город; от просыхающих бугров налетал запах
перегноя и одевшегося  почками мелкокустья. Под ременной  упряжью вспотевших
лошадей желтовато пенилась шерсть. Валерий Геннадьевич остановил пролетку на
проселочной дороге. Слева - овраг, в нем еще белеет снег. Справа - пастбище,
там только-только зазеленела травка; за пастбищем - лес.
     Десятка два коров, лоснясь после линьки гладкой шерстью, щиплют травку,
из леса несутся птичьи голоса. Ближе к проселку бык с  широко расставленными
рогами врыл копыта в податливую землю. Так  и  чувствуется  прочность низких
ног,  что держат  длинное туловище  с литой покатой  спиной; почти до  колен
свисает  шелковистый  бычий  подгрудок.  Костарев,   обращаясь  к  спутнику,
размашисто повел рукой, приглашая:
     - Посмотрите,  какая  гармония в  природе! - он сделал сладкий глубокий
вдох и, как бы в упоении пейзажем, тряхнул головой. Потом, указывая пальцем,
спросил с некоторым драматизмом: - Замечаете быка? Косится на нас. Наверняка
хотел  бы  побаловать, но видит - мы  не  по  нему. А бреди  здесь старушка?
Проходи семилетний мальчик? Каким чудовищем  предстал бы этот спокойный бык!
Заласкай  он жертву рогами до смерти  - думаете, его бы  зарезали? Он  нужен
всей деревне.
     - Но  старушка,  мальчик  - это же люди! -  доктор  сделал  ударение на
последнем слове.
     - И однако же права деревня. С этим согласится вся крестьянская Россия!
Жертву  не оживишь,  а  бык необходим, чтобы рождались телята,  чтобы коровы
давали  молоко:  чтобы  поддерживалась  жизнь.   Таким  же  образом,  и  бык
Пудовочкин нужен, чтобы жизнь Россиивернулась  к гармонии. Вы возразите, что
Пудовочкин наделен сознанием  и ответствен за  свои  поступки. На это я  вам
скажу: убейте его - но все равно без быков, имеющих обыкновение беситься, мы
не обойдемся! Когда я слышу, что  народный вождь должен  быть честен, что им
должен быть порядочный интеллигент,  на меня  нападает неудержимое  чиханье.
Все,  кто  поднимутся спасать Россию от красных, не будучи сами чудовищами в
достаточной мере, - обречены!
     - Но почему? - вскричал Зверянский.
     - Потому  что ряд несообразностей повлиял  на Ход Истории,  и  он завел
Россию в кровавое болото. Чем дальше, тем больше и больше крови, неслыханных
бедствий, разврата, смертной тоски.  Туда ведет большевицкая идея.  Свернуть
вправо,  влево - тоже кровь, химеры. Но скоро можно будет выбраться на сухое
место.  И  тогда  - все исправлено; гармония -  когда  душа радуется, а глаз
наслаждается  красотой!   Однако  заворотить  Россию   сможет  лишь  редкого
бешенства бык.
     -  Откуда в  вас  столько ужасного,  Валерий  Геннадьевич?  -  не вынес
доктор. - Такой цинизм? Такая рассудочная кровавость?
     - О  себе  я расскажу в другой раз. А сейчас я  хочу,  чтобы  вы поняли
смысл, - с  нажимом продолжил Костарев. - Я произнес слово "несообразности".
И вот
     вам главная!
     Испанцы,    англичане,    французы    имели    периоды    исторического
возбуждения,когда они устремлялись за моря, захватывали и осваивали огромные
пространства, несоизмеримые с  величиной их собственных  стран.  Грандиозные
силы возбуждения избывались.
     Русский народ таит  в себе  подобных сил поболее, чем указанные народы.
Русские с  кремневыми ружьями прошли  Аляску, поставили свои форты там,  где
теперь  находится Сан-Франциско. Но  дальше подстерегала несообразность.  За
титанами России не потянулся народ, как потянулись испанцы за своими Писарро
и Кортесом. Крепостничество, сонное состояние властей, сам косный, замкнутый
характер чиновничьей империи  не  дали  развиться движению.  Гигантские силы
стали копиться под спудом. С ними копилась и особенная непобедимая ненависть
народа к господам, к царящему  порядку - ненависть, чувство мести, мука - от
того неосознанного  факта,  что великому народу  не дали пойти достойным его
величайшим путем.
     Между  прочим, это смутно чувствует и российская интеллигенция, которая
так любит говорить о великом пути России - не  понимая, что смотреть надо не
вперед,  а  назад:  в   эпоху,  когда   возможность   такого  пути  упустили
правители...
     Петр Столыпин был умницей наипервейшим, он лучше всех понимал все то, о
чем я веду речь. Его хлопоты о  переселении крестьян в Сибирь -  это попытка
исполнить,  пусть в крайне  малом масштабе, но все-таки исполнить те задачи,
на которые предназначалась титаническая энергия  России. Попытка дать  выход
накопленным силам возбуждения...  Но  Столыпина не стало. А большевики - для
выпуска энергии -  указали народу другой в известном смысле тоже грандиозный
путь.