Классическая литература
А.П.Чехов. - Скучная история
Скачать А.П.Чехов. - Скучная история
И, попрекнув меня моим именем и чином, она наконец уходит. Так
начинается мой день. Продолжается он не лучше.
Когда я пью чай, ко мне входит моя Лиза, в шубке, в шапочке и с нотами,
уже совсем готовая, что.бы идти в консерваторию. Ей 22 года. На вид она
моложе, хороша собой и немножко похожа на мою жену в молодости. Она нежно
целует меня в висок и в руку и говорит:
-- Здравствуй, папочка. Ты здоров?
В детстве она очень любила мороженое, и мне часто приходилось водить ее
в кондитерскую. Мороженое для нее было мерилом всего прекрасного. Если ей
хотелось похвалить меня, то она говорила:"Ты, папа, сливочный". Один пальчик
назывался у нее фисташковым, другой сливочным, третий малиновым и т.д.
Обыкновенно, когда по утрам она приходила ко мне здороваться, я сажал ее к
себе на колени и, целуя ее пальчики, приговаривал:
-- Cливочный... фисташковый... лимонный...
И теперь, по старой памяти, я целую пальцы Лизы и бормочу:
"фисташковый... сливочный...лимонный...", но выходит у меня совсем не то. Я
холоден, как мороженое, и мне стыдно. Когда входит ко мне дочь и касается
губами моего виска, я вздрагиваю, точно в висок жалит меня пчела, напряженно
улыбаюсь и отворачиваю свое лицо. С тех пор, как я страдаю бессонницей, в
моем мозгу гвоздем сидит вопрос: дочь моя часто видит, как я, старик,
знаменитый человек, мучительно краснею оттого, что должен лакею; она видит,
как часто забота о мелких долгах заставляет меня бросать работу и по целым
часам ходить из угла в угол и думать, но отчего же она ни разу тайком от
матери не пришла ко мне и не шепнула: "Отец, вот мои часы, браслеты,
сережки, платья... Заложи все это, тебе нужны деньги..."? Отчего она, видя,
как я и мать, поддавшись ложному чувству, стараемся скрыть от людей свою
бедность, отчего она не откажется от дорогого удовольствия заниматься
музыкой? Я бы не принял ни часов, ни браслетов, ни жертв, храни меня бог,--
мне не это нужно.
Кстати вспоминаю я и про своего сына, варшавского офицера. Это умный,
честный и трезвый человек. Но мне мало этого. Я думаю, если бы у меня был
отец старик и если бы я знал, что у него бывают минуты, когда он стыдится
своей бедности, то офицерское место я отдал бы кому-нибудь другому, а сам
нанялся бы в работники. Подобные мысли о детях отравляют меня. К чему они ?
Таить в себе злое чувство против обыкновенных людей за то, что они не герои,
может только узкий или озлобленный человек. Но довольно об этом.
В без четверти десять нужно идти к моим милым мальчикам читать лекцию.
Одеваюсь и иду по дороге, которая знакома мне уже 30 лет и имеет для меня
свою историю. Вот большой серый дом с аптекой; тут когда-то стоял маленький
домик, а в нем была портерная; в этой портерной я обдумывал свою диссертацию
и написал первое любовное письмо к Варе. Писал карандашом, на листе с
заголовком "Historia morbi". Вот бакалейная лавочка; когда-то хозяйничал в
ней жидок, продававший мне в долг папиросы, потом толстая баба, любившая
студентов за то, что "у каждого из них мать есть", теперь сидит рыжий купец,
очень равнодушный человек, пьющий чай из медного чайника. А вот мрачные,
давно не ремонтированные университетские ворота; скучающий дворник в тулупе,
метла, кучи снега... На свежего мальчика, приехавшего из провинции и
воображающего, что храм науки в самом деле храм, такие ворота не могут
произвести здорового впечатления. Вообще ветхость университетских построек,
мрачность коридоров, копоть стен, недостаток света, унылый вид ступеней,
вешалок и скамей в истории русского пессимизма занимают одно из первых мест
на ряду причин предрасполагающих... Вот и наш сад. С тех пор, как я был
студентом, он, кажется, не стал ни лучше, ни хуже. Я его не люблю. Было бы
гораздо умнее, если бы вместо чахоточных лип, желтой акации и редкой,
стриженой сирени росли тут высокие сосны и хорошие дубы. Студент, настроение
которого в большинстве создается обстановкой, на каждом шагу, там, где он
учится, должен видеть перед собою только высокое, сильное и изящное... Храни
его бог от тощих деревьев, разбитых окон, серых стен и дверей, обитых рваной
клеенкой.
