Драма
Патрик Зюскинд. - Голубь
Скачать Патрик Зюскинд. - Голубь
Он, вероятно, заметил, что постоянное упоминание им правил внутреннего
распорядка для жильцов дома является немного смешным. Ведь его и не
интересует, как попал туда этот голубь. Он вообще не намеревался подробно
рассуждать об этом, эта возмутительная история касается в какой-то мере
только его одного. Он хотел только высказать свое возмущение по поводу
проницательных взглядов мадам Рокар и ничего более, в первых словах это
было. Теперь возмущение ушло. И он не знал, что делать дальше.
-- Ну что ж, необходимо выгнать голубя и закрыть окно, -- промолвила
мадам Рокар. Она сказала это так, словно нет ничего проще на свете и затем
снова все будет в полном порядке. Джонатан молчал. Своим взглядом он
запутался в ее карих глазах, он ощутил опасность утонуть в них, будто в
мягком коричневом болоте, и ему пришлось на какое-то мгновение закрыть
глаза, чтобы выбраться оттуда и, кашлянув, снова обрести свой голос.
-- Дело в том... -- начал он и кашлянул еще разок, -- дело в том, что
там все уже в пятнах. Везде зеленые пятна. И перья. Он загадил весь коридор.
Все дело в этом.
-- Конечно, месье, -- сказала мадам Рокар, -- коридор нужно будет
вымыть. Но прежде всего необходимо выгнать голубя.
-- Да, -- ответил Джонатан, -- да, да... -- и подумал: что она имеет в
виду? Чего она хочет? Почему она сказала: необходимо выгнать голубя? Не
хочет ли она сказать, что я должен выгонять этого голубя? И он пожалел, что
решился заговорить с мадам Рокар.
-- Да, да, -- пролепетал он, -- необходимо... необходимо его выгнать.
Я... я бы сам его давно уже выгнал, но я не могу. Я спешу. Как видите, у
меня с собой мое белье и мое зимнее пальто. Мне нужно отнести пальто в
химчистку, а белье -- в прачечную, а потом я должен быть на работе. Я очень
спешу, мадам, поэтому я не смог выгнать голубя. Я просто хотел сообщить Вам
о случившемся. Из-за тех пятен, прежде всего. Все дело в том, что голубь
загадил коридор, а это нарушение правил внутреннего распорядка. Там
написано, что следует соблюдать чистоту в коридорах, на лестнице и в
туалетах.
Он не мог припомнить, чтобы хоть когда-нибудь в своей жизни он
изъяснялся так запутано. Ему казалось, что ложь так и выпирает на
поверхность, а она должна была скрыть единственную правду: он не может и
никогда не смог бы выгнать этого голубя, а совсем наоборот, голубь уже давно
как выгнал его самого, и что самое неприятное, правду эту было не скрыть: и
если даже мадам Рокар не поняла эту правду с его слов, то теперь она могла
прочитать ее у него на лице, ибо он ощутил, как его кинуло в жар, кровь
ударила в голову, а щеки его пылали от стыда.
Но мадам Рокар вела себя так, словно она ничего не заметила (может она
действительно ничего не заметила?), она сказала только:
-- Я благодарю Вас за сообщение, мосье. При случае я обо всем
позабочусь, -- она опустила голову, обошла Джонатана, направилась шаркающими
шагами к туалетной кабинке рядом со своей комнаткой и скрылась там.
Джонатан посмотрел ей вслед. Если раньше в нем еще и теплилась надежда,
что кто-то сможет спасти его от голубя, то эта надежда растаяла вместе с
унылым взглядом исчезнувшей в своей кабинке мадам Рокар. "Ни о чем она не
будет заботиться, -- подумал он, -- вообще ни о чем. Это что, ее
обязанность? Она здесь всего лишь консьержка и должна подметать лестницу и
коридор, а также раз в неделю убирать в общем туалете, но она вовсе не
обязана выгонять голубя. Не далее, чем сегодня после обеда, она упьется
вермутом и забудет обо всем случившемся, если она уже сейчас, в сию минуту,
обо всем не забыла... "
Точно в четверть девятого Джонатан был перед банком, как раз за пять
минут до того, как прибыли заместитель директора мосье Вильман и старшая
кассирша мадам Рок. Вместе они открыли главный портал: Джонатан -- наружные
решетчатые жалюзи, мадам Рок -- внешнюю дверь из пуленепробиваемого стекла,
а мосье Вильман -- внутреннюю дверь из пуленепробиваемого стекла. Затем
Джонатан и мосье Вильман отключили торцовым ключом сигнализацию. После того,
как Джонатан вместе с мадам Рок открыли оба замка двери запасного выхода
подвального этажа, мадам Рок и мосье Вильман исчезли в подвале, чтобы своими
соответствующими ключами открыть хранилище с сейфами. А тем. временем
Джонатан, уже закрывший в гардеробном шкафчике возле туалета чемодан, зонтик
и зимнее пальто, занял свое место у внутренней двери из пуленепробиваемого
стекла. Нажимая на две кнопки, которые поочередно по шлюзовой системе
снимали блокировку то с внешней, то с внутренней двери, Джонатан впускал
прибывающих друг за другом служащих. Без четверти девять все служащие были в
сборе и каждый расположился на своем рабочем месте, кто -- за окошечками,
кто -- в кассовом зале, а кто -- в конторских помещениях. Джонатан вышел из
банка и занял свой пост на мраморных ступеньках перед главным порталом. Это
было начало собственно его службы.
Служба эта в течение тридцати лет состояла в том лишь, что Джонатан с
девяти до тринадцати до обеда и с четырнадцати тридцати до семнадцати после
обеда простаивал перед порталом застывшей фигурой или, в крайнем случае,
прохаживался размеренным шагом по нижней из трех мраморных ступенек. Где-то
в половине десятого и между шестнадцатью тридцатью и семнадцатью часами
бывал небольшой перерыв в таком течении службы, вызываемый прибытием и,
соответственно, убытием черного лимузина с мосье Редельсом, директором.
Нужно было оставлять свое место на мраморной ступеньке, спешить вдоль здания
банка к расположенным приблизительно в двенадцати метрах въездным воротам во
внутренний двор, прикладывать руку к околышу фуражки в почтительном
приветствии и пропускать лимузин. То же самое могло произойти рано утром или
в конце дня, когда подъезжал развозочный бронированный автомобиль службы
перевозки ценных грузов "Бринк Верттранспорт сервис". Им тоже нужно было
открывать стальную решетку, его пассажирам тоже доставался знак приветствия,
конечно -- не почтительный, плоской ладонью к околышу фуражки, а легкое
касание околыша указательным пальцем -- знак приветствия коллегам. В
остальное время не происходило ровным счетом ничего. Джонатан стоял,
внимательно смотрел перед собой и ждал. Иногда он опускал свой взгляд на
свои ноги, иногда -- на тротуар, иногда он пристально рассматривал кафе на
другой стороне улицы. Иногда он прохаживался по нижней мраморной ступени,
семь шагов налево, семь шагов направо, или же, оставив нижнюю ступеньку,
поднимался на вторую, а иногда, когда слишком сильно начинало палить солнце,
и от жары внутренняя сторона околыша фуражки пропитывалась потом, он
взбирался даже на третью ступеньку, на которую падала тень от козырька
портала, чтобы там, сняв на короткое время фуражку и смахнув рукавом пот с
влажного лба, стоять, внимательно смотреть и ждать.
Он как-то подсчитал, что до своего ухода на пенсию проведет здесь, стоя
на этих мраморных ступеньках, семьдесят пять тысяч часов. Во всем Париже --
да скорее всего и во всей Франции -- он был бы тогда наверняка тем
человеком, который простоял на одном и том же месте дольше всех. Не
исключено, что это можно сказать о нем уже сейчас, потому что он уже провел
на этих мраморных ступеньках целых пятьдесят пять тысяч часов. Ведь в городе
осталось очень мало охранников, которые постоянно работали бы на одном
месте. Большинство банков прибегают к услугам так называемых обществ по
охране объектов и выставляют перед входом этих молодых, с широко
расставленными ногами, с недовольным видом парней, которых через несколько
месяцев, часто даже через несколько недель, сменяют другие парни с таким же
недовольным видом -- якобы исходя из психологии труда: внимание охранника,
как считается, слабеет, если он слишком долго несет службу на одном и том же
месте; он становится вялым, невнимательным и, следовательно, непригодным для
выполнения своих задач...
Ерунда все это! И Джонатану это было известно лучше: внимание охранника
слабеет уже через несколько часов. С первого же дня он не воспринимает
сознанием все то, что вокруг, или даже тех посетителей, которые многими
сотнями входят в банк, да это вовсе и не требуется, потому что в любом
случае отличить грабителя банка от клиента банка невозможно. А если бы даже
охраннику это и удалось и он бы ринулся навстречу грабителю -- его
застрелили бы и он лежал бы трупом, прежде чем он успел бы расстегнуть
кобуру, ибо у грабителя перед охранником есть преимущество, с которым не
поспоришь, это -- внезапность.
Словно сфинкс -- как находил Джонатан (в одной из своих книг он однажды
читал о сфинксах) -- охранник стоит словно сфинкс. Он воздействует не своим
действием, а просто своим физическим присутствием. Им, и только им, он
противостоит потенциальному грабителю. "Ты должен пройти мимо меня, --
говорит сфинкс осквернителю могил, -- я не могу остановить тебя, но пройти
ты должен мимо меня; и если ты все-таки решишься, то падет на тебя месть
богов и других умерших предков фараона!" Так же и охранник: "Ты должен
пройти мимо меня, я не могу тебя остановить, но если ты решишься на это, то
ты должен меня застрелить, и на тебя падет месть суда в виде приговора за
убийство!"
