Драма
Даниил Гранин. - Неизвестный человек
Скачать Даниил Гранин. - Неизвестный человек
Он не мог не помнить. Сперва Курочкину приписали склоку, потом клевету.
Курочкин не унимался и доказывал, что министерские заправилы заключают
невыгодные договора с австрийцами не случайно, они получают за это
подарки... Однажды вызвали санитаров, тут же, в министерстве, связали его,
вкатили укол и увезли. С тех пор он мыкается по психушкам.
- Думаешь, Клячко постесняется, он состыковал твою выходку и твои
привидения и понял, что на этом можно сыграть. У него нет запретов.
Страх должен был вылезти. Сколько бы ни хорохориться, у каждого из них
внутри укоренился страх, родимый, с которым они выросли. Тот самый, липкий,
потный, что накинулся на Усанкова ночью в купе.
- Откуда он узнал про поручика и прочее?
- Я рассказал. Сидели, болтали в поезде. В порядке анекдота.
- Значит, я тебе обязан. Спасибо.
- Кто же знал.
- Ты его не разуверил? Чего ж постеснялся? Ты-то мог подтвердить.
- И что? Артистов принял за привидения - смешно. А дальше не смешно.
Утром резвился, к обеду взбесился. Ты сам разбудил чертей. У него теперь
одно объяснение - псих. И выход один - упечь тебя в больницу... Поступки
нелогичные, нес чушь. Все это, конечно, если не пойдешь на мировую...
- Не упечет, - сказал Ильин спокойно.
- Почему же?
- Ты не позволишь.
- Я? Я ему не указ.
- Ничего, ты постараешься.
Усанков заложил руки за спину, крепко сцепил пальцы, тон Ильина удивил
его нагловатостью, вроде никак не свойственной их отношениям, где всегда
командовал Усанков.
- Ишь ты, как уверен.
Ильин похлопал себя по карману куртки.
- Забыл про свое свидетельство? Так что если в дурдом, то вместе
отправимся.
Усанков от души расхохотался.
- Молодец, Серега! Отличный шантажист из тебя получился!
Разгадка удручала своей простотой и в то же время обрадовала Усанкова.
Потому что страх не мог никуда деться, он сидел у Ильина в печенках,
селезенках, в самом нутре, а вот то, что он, Усанков, недооценивал Ильина
как противника, это факт. Никогда Ильин не был в противниках, и сейчас
Усанков по-новому как бы просчитывал Ильина: доверчив, долго сопротивляться
не может, умен, но душевно ленив, инертен...
Белые двери церкви скрипели и хлопали, когда приоткрывались, оттуда
доносилось пение, волна нагретого свечного воздуха обдавала Усанкова
сладковатым запахом.
- А тебе не надоело? - вдруг спросил Ильин.
Он сразу понял, о чем это, он не привык к таким вопросам, он вообще не
любил отвечать, он предпочитал спрашивать. Он нахмурился. Ильин смотрел на
него с участливостью.
- Надоело, - сказал он. - Еще как надоело, - и тотчас оборвал себя. -
Все равно надо возвращаться.
- Зачем тебе это?
- Не мне, а тебе.
- А тебе зачем?
- Мне? - Усанков подумал. - Иначе смысла не будет.
- Смысла в чем?
- Если отступить, смысла не будет во всей нашей борьбе, - ответил он
скорее дежурно, чем уверенно, потому что объяснить это было невозможно.
В том-то и беда, что никому не объяснишь. Один лишь Клячко мог его
понять. Потому что Клячко знал всю мерзость сделок, лжи, обманов. Все, в чем
участвовал он, Усанков. И то Клячко не все знает. Потому что были и
собственные интриги, сговоры, потому что надо было сохраниться. Не просто
сохраниться, надо было добраться до ступени, с которой можно было начать
действовать. Чем выше он поднимался, тем больше перед ним открывалось
низости, тем больше приходилось в ней участвовать. Два года назад ему
доверили поехать на юг заказать ковер с вытканным портретом супруги
крупнейшего человека. Потом доверили докладывать про завод, который досрочно
построен. Хотя его еще и в помине нет. И все получили за него награды.
Когда-то он поклялся себе уничтожить всю эту кодлу во главе с Клячко.
Теперь, когда они зашатались, когда еще немного и эта клика падет, нельзя
отступиться. Чего ради? Чтобы дать уйти Клячко тихо, спокойно на союзную
пенсию, с почетными проводами, с дачей в Жуковке, со всеми наградами? Не
выйдет, он добьет Клячко, и все грехи будут отпущены. Лишь бы не
промахнуться, ударить наверняка. Отказаться от этого удара? Тогда вся
пакость, в которой он участвовал, не получит оправдания. Тогда действительно
прощения ему не будет. Останется он, карьерист, хапуга, лжец, пособник
Клячко, такой же преступник.
