Детективы
Александр Зорич - Танцы втроем
Скачать Александр Зорич - Танцы втроем
6 мая, 12.30
В дежурной части было, как обычно, накурено. Лейтенант Симакин,
которого сослуживцы знали в общем как человека непьющего, но если уж
пьющего, то пьющего беззаветно, поэтически и беспробудно, всю смену
старался дышать "про себя", плотно стиснув зубы и деликатно втягивая
воздух носом, как в какой-нибудь экзотической дыхательной практике
загадочного и дремотного Востока, где все мужчины - йоги, а женщины -
гейши. Или чуть иначе: все мужчины - ушуисты, а женщин просто нет за
ненадобностью. По крайней мере, так смотрелся пресловутый Восток сквозь
стекла кинескопов и зарешеченных окон райотдела.
Со вчерашнего вечера Симакин протрезвел лишь отчасти. Звуки и
запахи внешнего мира воспринимались им с некоторым запозданием.
Полуденный кофе, который варился в соседней комнате, был им в первый
раз за много дней упущен, поскольку по правилу "кто поспел - тот и
съел" он доставался всегда трем из шести милиционеров дежурки. Это
неизбежно следовало из размеров джезвы (двести пятьдесят грамм),
которую из-за этого называли чакушкой и из-за этого же традиционно
соображали на троих. Второй раз кофе не варили - экономили.
Симакин также не услышал (а точнее, не осознал), как сержант Рында
("Вот такая флотская фамилия", - гордо подтверждал сержант любому
переспросившему; переспрашивали все), выдувая белесую поземку с
глянцево-черной кофейной поверхности, пробасил: "А лейтенанту нашему -
шиш; он своих чакушек вчера, похоже, нахватался под горлышко". Поэтому
Симакин не зря сомневался в эффективности предпринятых мер маскировки
(к которым, помимо йогинского дыхания, относились жвачка "Дирол" и
туалетная вода с броским, но всегда ускользающим из памяти названием).
На телефонные звонки он тоже реагировал с запозданием. Бабушка,
которая не могла попасть домой по причине утери ключей, дозвонилась
только с третьего раза. Выслушав ее долгие, сбивчивые, невнятные
объяснения, Симакин в ответ так же долго и невнятно пытался втолковать
ей, что подобного рода происшествия выходят за рамки компетенции
("копотенции" - наконец-то выговорил Симакин) правоохранительных
органов и подлежат копотенции ЖЭК'а или, еще лучше, какого-нибудь
ловкого пацана, который пролезет к ней в квартиру через соседский
балкон. Бабушка не понимала, о каком Жене говорит Симакин и какому
пацану она сможет доверить кошку, которая томится с утра без молока и
селедки. "Довели страну до ручки", - резюмировала бабушка и наконец
отстала.
Симакин со скукой вперился в огромную карту района, висевшую прямо
перед ним. Если бы он умел рисовать, то смог бы по памяти нарисовать ее
всю с каждым последним деревом, гаражом, со всеми бабушками и кошками,
которых, разумеется, на карте не было, но которые жили в ней и
постоянно чего-то хотели от Симакина. Симакин от них не хотел ничего.
Симакин хотел пива.
Прошло шесть часов дежурства и за все это время не случилось ровным
счетом ничего примечательного. Ни бомбы в школе, ни разбойного
нападения на "Мерседес" какого-нибудь эспэшного главбуха. "Оно и не
удивительно, - меланхолично подумал лейтенант, - май, воскресенье,
фирмы закрыты, народ сажает картошку, малолетние преступники целый день
смотрят мультяшки про Тома и Джерри. В новых районах бухают, если
только есть деньги, и весь мордобой начнется вечерком, но только меня
уже здесь не будет и разгребать это все придется Саше. Или Володьке -
хоть убей не могу запомнить этот график."
- ...товарищ лейтенант, телефо-он! Возьмите наконец! - Рында орал
уже вторую минуту, клича лейтенанта то господином, то товарищем.
Пятьдесят на пятьдесят, потому что прежнее уставное обращение вроде бы
устарело, но новое еще вроде бы не утвердили.
- Дежурный на проводе! - гаркнул Симакин, сердясь и на себя, и на
Рынду, и на пропущенный кофе, который он унюхал только сейчас, спустя
полчаса после того, как помыли чашки.
- Милиция? - громко и уверенно переспросил мужской голос.
- Милиция, милиция, назовите себя, - раздраженно ответил лейтенант
в предвкушении очередной ерунды.
- Дмитрий Силин, адрес...
Лейтенант, механически занося время, имя и координаты в журнал,
удивился почти армейской точности и обстоятельности, с которой
потерпевший (обычно все-таки звонят потерпевшие) выдал всю необходимую
информацию. Так пишут в протоколах, но почти никогда не говорят живые
люди, у которых в поезде украли штаны с бумажником или угнали из-под
окон новенький "BMW". А голос принадлежал явно человеку, у которого
скорее всего увели именно "BMW", человеку из разряда как раз эспэшных
главбухов.
- Убита моя соседка по лестничной клетке, Марина Рубина, - к полной
неожиданности лейтенанта сказал Силин.
- Та-ак, разберемся, - довольно глупо протянул Симакин. И,
спохватившись, сообразил, что по его опыту, да и вообще по всем
правилам, сообщения об убийствах надо принимать в особенной
непробиваемой деловой манере. Только так зачастую удается удержать
того, на другом конце трубки, от истерики, от бегства, да мало ли от
чего? Часто ведь звонит и сам убийца.
- Разбираться не придется, - спокойно ответила трубка. - Я знаю
убийцу.
- Фамилия, имя, - потребовал лейтенант.
- Михаил Гретинский, водит пятые "Жигули", цвет "мокрый асфальт",
номер такой-то. Убил Марину выстрелом из пистолета и скрылся.
Сразу вслед за этим в трубке раздались короткие гудки.
"Что за дрянь этот "мокрый асфальт" для "Жигулей", - пронеслось в
голове у Симакина.
Узнав о происшедшем, дежурная часть заработала быстро и слаженно,
как автомат Калашникова. Данные пошли оперативникам, в дорожную
милицию, в скорую помощь. Семь минут восемнадцать секунд. Все. Входит
медведь - выходит медведь. Откуда-то из города поступила порция
информации, была переварена дежуркой и ушла дальше, в форме других
телефонных звонков, переговоров, потрескивания раций.
Может быть, они никогда больше не услышат фамилий Силин,
Гретинский, Рубина. Может быть, это им интересно, а может и вовсе нет.
Может быть, прочтут заметку в криминальной хронике. Их участие в деле
номер эн закончилось раньше, чем рука следователя превратила загадочное
эн в конкретные будничные цифры. Как обычно.
Уверенный, что два раза снаряд в одну и ту же воронку не попадает и
что в ближайшие десять минут звонков, по крайней мере такой важности,
не будет, Симакин пошел ставить кофе.
- Андрюша, так нечестно, - протянул равный званием и,
следовательно, облаченный правом на "Андрюшу" Бочкарев.
- Честно-нечестно... Тут человека убили, а он кофе жалеет, -
отмахнулся Симакин.
