Я, опустошенный до крайней степени, сидел на большом ковре, непроизвольно
перебирая пальцами густой белый мех, когда-то  согревавший  живое  существо.
Привалившись спиной к стене, обитой красным атласом, я отрешенно смотрел  на
все  происходящее.  Множество  красиво  обрамленных  золотом  зеркал  лежали
разбитыми на полу. Меха, платья, дорогие украшения - все скидывалось в  одну
кучу. Числяне в полицейской форме носились по дому, устраивая  невообразимый
шум, отдававшийся в моем мозгу болезненными импульсными толчками.  Весь  мой
организм требовал покоя. Огромная, не объяснимая никаким законом,  усталость
свалилась на мое изможденное тело, и  я  начал  терять  ощущение  реальности
происходящего.
   Последнее, что я заметил  в  полузабытьи,  -  это  направленные  на  меня
деструктаторы, готовые в любую секунду выпустить свой  смертельный  импульс.
Каждая клетка моего организма требовала покоя.  Я  закрыл  глаза,  а  память
непроизвольно стала извлекать  из  своих  тайников  картинки  моей  короткой
жизни, зафиксировавшие в разном объеме различные периоды и события. Картинки
отражались в  моем  сознании  в  строгой  временной  последовательности.  На
внешние факторы организм полностью перестал реагировать...

   * * *

   Мою мать с отцом предупреждали, что им опасно иметь второго  ребенка.  Но
разве можно давать подобные советы молодым и любящим  друг  друга  числам  и
верить  в  их  послушание?!  И  они  пошли  на  этот  поступок,   достаточно
рискованный с их стороны. Я родился от суммирования 36-го и прекрасной 10-ки
и деления их пополам. 23-й...
   Всю жизнь я терпеть не мог свое число. Хотя, возможно, на меня давит груз
воспоминаний, и я воображаемое выдаю за действительное? Не знаю...
   В предшкольное детское учреждение всех брали с одного  года.  Редко  кого
воспитывали  в  домашних  условиях.  Не  с  кем  было  оставить  детей.  Все
мало-мальски способные к труду работали. В ту пору одним из самых правильных
считался лозунг "Наше старшее поколение - лучшие рабочие кадры государства".
Потом,  видимо,  руководители   почувствовали,   что   создается   некоторое
пренебрежение к среднему поколению и изобрели новый  лозунг  "Даешь  рабочих
лидеров". Впрочем, законы и инструкции остались теми же.
   Воспоминания давались с трудом. Очень трудно оказалось вырвать  из  плена
памяти те давнишние события...
   Детское учреждение. Навсегда запомнилось подключение к  ячейке  со  своим
номером. Нажатие кнопки, загорание  красной  лампочки,  пауза,  затем  яркое
свечение зеленой лампочки и проход внутрь открыт. Я всегда  очень  радовался
зеленой лампочке. Мне она всегда казалась добрым  волшебником,  каждое  утро
встречающим меня и как бы зорко  окидывающим  взглядом,  в  котором  читался
вопрос: "Ну, во что ты сегодня собираешься играть, малыш, в  конструирование
биссектрис или в разложение по составляющим?" Хотелось  крикнуть:  "Конечно,
по составляющим, это ведь так интересно". Лампочка, однако, быстро гасла,  и
я спешил в заветную синюю комнату, где мы проводили весь свой день.
   Я помню, как воспитательница с красивым лицом по утрам  нам  рассказывала
что-то интересное. Этот ритуал происходил каждый день. Я, правда,  почему-то
засыпал,  забравшись  на  задние   ряды,   под   мягкий   мелодичный   голос
воспитательницы.
   Уже  в  более  позднем  возрасте  мне  запомнилась  старая   уборщица   с
четырехзначным  номером,  то  ли  2356-м,  а  может  быть,  5326-м.   Всегда
изможденная и непрерывно кланяющаяся нам, двузначным и трехзначным, она  все
время шептала что-то одними губами. И вот один из нас решил пошутить. Принес
маленький, со спичечную  коробку,  магнитофон  и  ухитрился  записать  шепот
уборщицы. Затем усилил его, убрал шумы и включил на полную  громкость  прямо
перед самым ухом уборщицы. Все  услышали  громогласное:  "Дай  бог  здоровья
товарищу Первому".  Смеялись  мы  долго.  Правда,  и  уборщица  и  шутник  -
талантливый ребенок с золотыми руками, куда-то исчезли. Но разве  нас  могло
это интересовать в то время, когда можно  было  выложить  асимптоту,  а  при
хорошем расположении духа у воспитательницы, подбить  вражескую  космическую
тарелку, зигзагообразно летающую по дисплею компьютера.
   Больше, вроде бы, в этом учреждении ничего значительного не  происходило.
Хотя нет. Память подсказывает еще  один  случай.  К  нам  приезжал  солидный
числянин  и  спрашивал,  кто  кем  хочет  быть.   Все,   конечно,   кричали:
"Космолетчиком, кибернетиком, симметристом и так далее". А  я  встал  и,  не
знаю почему, сказал: "Хочу  быть  похожим  на  Вас.  У  Вас  такой  красивый
галстук".
   Солидный числянин немного покраснел и спросил у воспитательницы:
   - Какой номер у этого шустрого ребенка?
   - 23-й.
   - А-а-а. Понятно.
   Он вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот с ручкой и что-то  быстро
записал туда. Солидный числянин стал последним в цепи  моих  воспоминаний  о
предшкольном периоде.