Драма
Дан Маркович. - Последний дом
Скачать Дан Маркович. - Последний дом
"*** " Был у меня еще знакомый. Знаменитый, но скучный очень. Был да
сплыл...
Он известный человек, жил на самом верху, на девятом этаже.
Он проходит к лифту, на спине вещевой мешок, лицо опущено, серые волосы
загораживают глаза. Он всегда так ходит, смотрит под ноги.
Генка говорил, надо вверх смотреть, а вниз пусть ноги смотрят...
Но Мамонтов все видит. Если встретит, здоровается, обязательно спросит
- "как ваши дела?.." А у меня какие дела - делишки... Не знаю, что сказать.
Вроде бы тоже художник, но не настоящий, вывески да объявления... А он лепит
зверей. Фигурки у него красивые, тонкие...
Только зверей теперь не покупают, никому не интересны, ни живые, ни из
камня и глины. Гена говорил, такое время...
- Люди барахтаются в текущей мерзости, а Красоту и Глубину без внимания
оставили. Но эти двое нежной породы птицы, если улетят, в нашу стужу не
вернутся.
У Мамонтова была жена, забавная женщина, толстая смешливая брюнетка.
Мне нравилась, упитанные женщины не такие злющие. Моя жена худая была и
злющая... не передать!.. Но я ее понимаю, от меня толку меньше, чем от козла
молока... А Мамонтова жена долго жила с ним, и девочку взрослую вырастила.
Потом все-таки уехала, нашла себе китайца, и он увез ее куда-то в Манчжурию
или в Монголию, не помню. С тех пор Мамонтов один жил.
Как-то я ему говорю:
-Может, возьмете, вот, щенок бегает...
Действительно, появился у нас щенок, ищет хозяев. Я его подкармливаю,
но к себе взять не могу. Все коты ополчились на него, того и гляди разорвут
на мелкие кусочки... Щенка я назвал Максим. Хозяева привезли, высадили из
машины, а сами обратно в столицу укатили. Сосед Толян видел. Я про него еще
не говорил, но в сущности нечего сказать, пустая фигура. Хотя, не скажи,
умер странно. Некоторые до самой смерти свою загадку прячут, в последний
момент задают.
Так вот, выбросили хозяева Максима и обратно к себе, в теплый дом.
Теперь так многие делают. Думают, наверное, на природе звери сами
кормятся. А эти кошки и собаки бегают, просят еды. Толпа зверей... Тогда
ливерная дорожать начала, явилась демократия с грабежом. У нас все
особенное, вот и демократия своя. Так что все наперекосяк пошло.
Я и говорю Мамонтову - возьмите щенка, он вам жить поможет.
А он отвечает:
- Я не могу взять на себя такой ответственности...
Вот такой человек. За океаном теперь живет.
"***" А щенка, которого бросили, Максима, я устроил в подвале. Кормил,
и он прожил зиму безбедно. А весной решил сам хозяев поискать. Не верил, что
специально бросили.
У нас по городу автобус ходит круговой, маршрут называется "Уют -
Больница". От магазина "Уюта" до больницы на окраине, потом другим путем,
мимо нас, обратно, получается круг, два часа езды. Максимка решил объездить
все остановки, чтобы найти хозяев. Утром пробирался в автобус, а выходил
каждый раз на следующей остановке. Как он узнавал, мне трудно сказать, но
каждый вечер обратно возвращался. Остановок больше тридцати, у него ушло все
лето. За это время он вырос, огромный получился пес, и его в автобус
перестали пускать. Пассажиры боятся, протестуют... Он упал духом, перестал
есть, уходит непонятно куда... План его нарушился, а другого не было. Мне
это понятно, сам без плана живу.
Однажды ушел Максим и пропал. Две недели странствовал. Потом появился,
я вижу, не отощал, значит, кормили... А через неделю исчез насовсем. Я
пытался его искать, походил кругом, по своей земле, в окрестностях... и
махнул рукой. Жаль, конечно, но что поделаешь.
Прошла зима, я за делами забыл о Максиме. А весной встретил его, далеко
от дома, в деревне. Иду, а навстречу мне по узкой тропинке огромная собака.
Я испугался, остановился... Не сразу узнал Максимку, а он меня тут же за
своего... Привел к деревянному дому. Оказывается, он здесь живет. Хозяин
говорит, сам пришел, а они не против, свой пес недавно умер. Хорошие
попались люди.
Редко такое счастье случается, вот и вспомнил.
Если б меня спросили, какое самое большое счастье ты знал... Я не долго
думал бы. Первое - позовешь, и все бегут, карабкаются, прыгают, спешат к
тебе - все живы!.. Второе - накормить голодного, тоже радость большая,
видишь, как чавкает, глотает... постепенно округляются бока... А третье -
проснусь, чувствую, жив еще, и вижу за окном свою землю, двести тридцать на
пятьсот.
Еще? Не знаю... Что-то, да, было... но не то... Остальное не счастье, а
удовольствие, с поправками да оговорками.
"*** " На нашем этаже восемь квартир, рядом со мной три, это наш отсек,
или предбанник, мы его так называем. Справа от меня двухкомнатная, в ней
Ольга и Толик, он немой. Ольга блондинка, толстушка моего возраста, Толик
тоже наших лет. Ему не повезло - лет в сорок стукнуло, говорят, инсульт. Был
нормальный малый, а привезли... лет десять тому назад... внесли на руках,
положили, он только мычит и руками дергает, а ноги висят как плети...
Понемногу пришел в себя. Ходит, правда, странно, будто все время падает -
кое-как ногу подставит и снова упасть стремится. Но каждый раз успевает ногу
подставлять, и так передвигается. Иногда на самом деле падает, но редко,
если скользко у подъезда или выпьет. Но чаще не ходит, а ездит на
велосипеде. Забирается кое-как у стеночки, взгромоздится и катит лихо, не
скажешь, что калека. Пока работал кинотеатр, он там механиком был, а теперь
на своем огороде, от весны до глубокой осени, а зимой известно что - Санта
Барбара...
Он так себе был, попивал, компания дурацкая... в общем пустоватый
малый. А после этого удара другим стал. Раньше и своей-то жены не жалел, а
теперь всех людей жалеет. Санту-Барбару смотрит, плачет и смеется. Рычит,
стонет... У них в саду яблонь много, они постоянно меня яблоками снабжают.
Я-то даже огорода не имею, несколько раз пытался, брал шесть соток. Дело не
пошло, зарастали стежки-дорожки... Я бесполезные растения люблю. А то -
заботились, выращивали, ублажали... а потом съели?.. Мне не нравится.
Генка издевался:
- Ты почище любого вегетарьянца...
- Нравится - не нравится... Выбирать не привык, ем что попадается.
Геркулес люблю...
- Значит, питаешься трупами семян.
Не отстанет!.. Ему палец в рот не клади...
К Ольге с Толиком заходить было приятно, всегда рады мне.
У них маленький песик жил, Кузька. Бегал как Вася, сам по себе, только
недалеко отходил, вокруг дома крутился.
Как-то прибегает Ольга, плачет - Кузьку на новой дороге задавило. Она
сама не видела, ей женщина сказала, из девятого дома. На старой дороге он бы
не погиб, не мчатся там как ненормальные. Я недаром всем своим говорю,
говорю... Днем не переходите!..
Кузька бежал за велосипедом, облаивал, он их не любил, двухколесных, и
не заметил грузовик... Мы пошли вдоль дороги по обочине, сказали, он там
лежит. Он белый, лохматый, Ольга его вчера вымыла, сегодня хотела расчесать,
он убежал погулять и не вернулся... Из окна кто-то показывает нам - "вон
лежит..". Мы не заметили его, прошли мимо. Он лежал в густой траве, и я
подумал, что бумага, такой он маленький и плоский. Ошейник на нем, крови
нигде не было, будто прилег отдохнуть. Но видно, что мертвое тело - голова
откинута, и уже собрались, вьются синие мухи, они первые узнают. Ольга
наклонилась над ним - "хорошенький мой..." - говорит... Я взял одной рукой
за ошейник, другой за шерсть на спине, поднял и положил подальше в кусты.
Пошел за лопатой...
Похоронили Кузьку у оврага. Толик появился только вечером, приехал с
огорода. Узнал, заплакал. Никогда не видел, чтобы так плакали - беззвучно, а
слезы ручейками текут...
После Кузьки они собак не брали.
- Нельзя ему, - Ольга говорит про мужа, - второй раз не вынесет, если
что случится...
Васю она любила, добрая душа. Свитер мне связала из его шерсти. Вася
линял, а я собирал по углам, шерсти много накопилось. Ольга говорит, надо
спрясть, только простую нитку купи, вплету для прочности... Купил, и она
спряла, а потом связала мне теплую вещь, уже после Васиной смерти было.
Много лет прошло, а я до сих пор ношу Васин свитер, в самые большие холода.
Так что мы с ним не расстались.
***
Еще в нашем отсеке жили Галя и Толян. Галя тоже добрая женщина, копия
Ольги, только волосы темные. Толян бывший сантехник в институте, пенсионер.
Он спокойный, но ядовитый, есть такие, под старость все плохое в себе
выкормили. Лежит на диване с утра до ночи, глазеет в телевизор. Никого не
трогает, только словами пачкает всех. И даже ест отдельно, по ночам. Идет на
кухню, залезает головой в холодильник и все съедобное жует напропалую.
Празднует жизнь до утра, а потом спит или смотрит телек. "Я от унитазов
устал, - говорит, - теперь жизнь полной грудью вдыхаю..." Пьет, но об этом
скучно говорить, он все время пьян. Не покупает, у них постоянно свое
капает. В квартире темный чуланчик, Толян проснется среди ночи, и туда.
Техника! Сипит, булькает, день и ночь капает понемногу... Отвернет Толян
краник, нальет сколько ему надо, выпьет, добавит, и еще... Галя вздыхает, но
привыкла. Главное, чтобы в холодильнике было. Она разделочница на
мясокомбинате, так что у них с едой в порядке. Ездит, разделывает туши,
раньше посменно было, потом с восьми до пяти. Приедет, наготовит то, что
принесла, и спать до следующего утра.
Толян не хочет со мной дружить - скучно, я редко пью. А с Галей любим
потолковать о том, о сем... Она все больше о детях. Есть такие люди, обязаны
другим служить, а их будто и нет на свете. Я сам немного такой, только семьи
нет. Зато друзей полна земля.
Галя мясца, бывало, принесет, стучится:
- Знаю, знаю, не ешь... Обрезочки это, бери, найдешь пристроить кому...
Как не найти...
