Илья РЯСНОЙ - ОХОТА НА УРОДОВ

   - Может, ОМОН вызовем, - Аркаша задумчиво поглядел на окна пятого  этажа,
где банда снимала квартиру.
   Только что они прозвонили туда по телефону-автомату,  ответил  Туман.  Он
был на хате. Изменив голос, Павлов попросил Марью Анатольевну,  нарвался  на
матерный ответ - отморозок вежливостью никогда не отличался.
   - Какой, на хрен, ОМОН, - махнул рукой Павлов. - Сами возьмем.
   - Главное, в хату попасть. Как?
   - Посмотрим.
   Они поднялись на пятый этаж. Постояли рядом с дверью. И  остановились  на
самом простом варианте. Павлов спустился на этаж вниз и  уговорил  тетку  за
пакет риса и упаковку макарон, которые он купил себе на вечер,  позвонить  в
дверь и произнести:
   - Из РЭУ. Квитанции о новом налоге за квартиру надо передать.
   - Пошла ты, - донеслось из-за двери.
   - А то милиция проверять будет. Бумажку оставить только, и все.
   Сработало. Дверь открылась. В проеме  появился  Туман  в  синей  майке  с
надписью "Фиджи".
   - Здорово, - Павлов прошел в комнату, животом вдавливая Тумана в стену, а
потом, разворачивая и снова припечатывая к стене. - Представляться надо?
   - За что? - замычал Туман, рот и нос были прижаты к стене,  и  голос  был
неважнецкий.
   - А ты забыл?
   Привели понятых. Все путем. Пистолет лежал под ворохом одежды.
   - Чего молчишь? Будешь  рассказывать?  -  зевая,  спросил  Павлов,  когда
Аркаша, которому доверили руль, тронул "Фиат".
   Павлов ощущал, как напряжение уходит, остается облегчение  и  радость  от
того, что закончилось все хорошо. Банда взята без единого выстрела.
   - Ничего не знаю, - растягивая по-шпанскому буквы, выдал Туман.
   - Твое дело. - Павлов еще шире зевнул. Показания Тумана были не  особенно
и нужны. Доказательств и без его показаний вагон.
   В отделе в большом кабинете, откуда выгнали оперов, разговор был на троих
- Аркаша, Павлов и Туман.
   - Ну что. Туман, поговорим? Прокурорский следователь попозже будет,  пока
перекинемся словечком. - Павлов уселся напротив Тумана.
   Туман не ответил. Он сидел на стуле, закинув ногу на ногу.
   -  Будем  говорить?  -  спросил  Аркаша.  Туман  презрительно  скривился,
нахально глядя на оперативников.
   - Хрен тебе, дядя.
   - Даже так, - удивился Павлов.
   - Ага. - Туман потянулся к пачке сигарет, оставленной на  столе  операми,
вынул одну из них. На его действия взирали с мрачным спокойствием. И тут  он
начал качать права:
   - Я имею право на звонок. И без адвоката не скажу ни слова.
   - Ни слова? - удивился Аркаша.
   Туман не оценил многообещающей интонации.
   - Ага. Менты клятые.
   Его слишком вежливо брали и слишком трепетно с ним обращались, и такая уж
у него натура: чувствуя мягкость, он принимал ее за  слабость  и  наглел  до
самого предела, который только был возможен.
   - Хер вы меня посадите, придурки!
   И тут у него взорвалось в голове. Аркаша бил  его  ладонью.  Когда  Туман
слетел со стула,  Аркаша  поднял  его,  сжал  ему  горло  так,  что  дыхание
перекрыло, снова сбил с ног.
   - Тут и сдохнешь, мутант чернобыльский, - сказал Аркаша.
   Тут еще пару раз,  умело,  так,  чтобы  на  теле  не  оставалось  следов,
приложился Павлов и потом поднял руку:
   - Хватит... Давай, гнида, пиши признанку...
   Но Туман ничего не смог написать. Он впал в ступор. И отошел уже ближе  к
суду,  когда  в  институте  Сербского  его  накачали  транквилизаторами.  Но
окончательно в себя так и не пришел. Стал каким-то заторможенным.  Дерьма  в
нем не поубавилось, но взгляд ежеминутно становился одичалым, а потом тупым.
***

   Жара стояла, как в пустыне летом. Вообще, июнь выдался необычно жарким. В
прошлом году тоже было жарко, но не так.
   В кабинете вентилятор гонял горячий воздух. Павлов  бутылку  за  бутылкой
извлекал из холодильника и жадно пил холодную газированную воду, но легче от
этого становилось не надолго.
   Прошел год, как взяли Тумана и его банду. Дело было громкое. Рассматривал
его суд присяжных. Шварца и Кикимору оправдали. Суд  присяжных  для  того  и
собирается, чтобы оправдать  убийц,  в  основном  потому,  что  те  выглядят
невинными и врут искренне. Потом  был  пересуд,  тут  уж  осудили  всех.  Не
повезло больше всех Туману, он как  раз  перед  налетом  на  обменный  пункт
справил свое восемнадцатилетие и получал срок уже как взрослый. Двадцать лет
ему предстояло провести в зоне. Тюрьма отхватил червонец.  Шварц  -  девять.
Кикимора - как слабый пол, и учитывая чистосердечное раскаяние,  -  обошлась
тремя годами и принудительным лечением от наркомании. Может, ей оно и лучше,
потому что на иглу она садилась все крепче, а в зоне у нее не  будет  такого
свободного доступа к зелью.
   Туман, несмотря на солидную статью - бандитизм, - долго спокойно жить  на
зоне не смог. Дал знать подлый нрав. Таких даже уголовники не любят, так что
один раз его предупредили, когда сотворил что-то непотребное. А  второй  раз
просто  опустили,  так  что  на  двадцать   лет   ему   было   гарантировано
секс-обслуживание уголовников. Павлов эти  дерьмовые  тюремные  традиции  не
одобрял, но по отношению к Туману это было вполне справедливо.
   Послышался осторожный уважительный стук, и Павлов крикнул:
   - Открыто.
   В кабинет вошел Золотой, ставший преемником Плотника.  Его  ребята  стали
выбиваться из-под контроля, так что Павлов пригласил его на профилактическую
беседу.
   - Слышь, Золотой, оглянуться не успеешь, как сам в камере окажешься, если
твои уроды будут в районе беспредельничать, - сразу рубанул Павлов.
   - Кто беспредельничает?
   - Туз. Кузьма. На коммерсов московских наехали.
   - Да они без моего  ведома  куролесят.  -  Золотой  устроился  на  стуле,
потупив взгляд. - Потом, заявы-то не было.
   - Заява будет - тогда я с тобой и говорить не буду, Золотой.
   - Да ладно, не кипятись.
   - Смотри, Золотой... Плотник куда лучше этих придурков в руках держал.
   Золотой  раздраженно  посмотрел  на  начальника  уголовного  розыска,  но
вынужден был согласиться и вздохнул:
   - Хороший был мужик. Крепкий.
   - Крепкий, - согласился Павлов.
   - Зря вы тех отморозков арестовали. Мы бы сами их в карьер свезли.
   - Да ладно, сами... Если бы  война  началась,  неизвестно,  кто  бы  кого
покоцал, - покачал головой Павлов. - Ты не понял, что отморозки сильнее вас?
Вы привязаны - у вас дома дети, жены. А у них нет ничего. Мать-алкоголичку в
заложники возьмешь? Он тебе спасибо скажет, если ее грохнешь.  Дом  сожжешь?
Нет у отморозка дома. А у вас - дела, офисы, хаты,  то  да  се...  Понимаешь
разницу между вами?
   - Ты не прав, Кондратьич.
   - Прав. И получается, что именно они бандиты, а  вы  так,  люди,  которые
гнут пальцы, и все верят, что у них серьезные намерения.
   - Ну ты загнул.
   - Все, двигай отсюда. Золотой.
   Павлов подождал, пока за Золотым закроется дверь,  и  томно  вытянулся  в
кресле.
   Новый день начинался... И угнетала мысль - отморозков с каждым  днем  все
больше. И если в былые времена они мечтали об  одном  -  нажраться  водки  и
отметелить кого-нибудь ногами в городском парке, - сегодня  они  садятся  на
иглу, которая вышибает остатки мозгов.  И  сегодня,  насмотревшись  фильмов,
рекламы и красивых витрин, они мечтают получить разом  все,  они  мечтают  о
больших деньгах. И им пока не хватает одного - оружия.
   Вот только оружия становится все больше.
   Неужели за ними будущее? И ему доживать в стране,  где  будут  заправлять
эти уроды?
   Павлов поежился и отогнал от себя эту мысль.