Детективы
Василий Федорович Хомченко - Следы под окном
Скачать Василий Федорович Хомченко - Следы под окном
Перед глазами у нее поплыли круги, зашумело в голове, она зажмурилась
и ухватилась за частокол, чтобы не упасть. Словно эхо долетело сквозь пласт
десятилетий, и послышались крики оттуда, из того оврага: "Семен, ты же
свой, пожалей!" - "Семен, отпусти дитя!" - это мольба Серафимы. И чья-то
последняя попытка спастись: "Семен, возьми кольцо, дай офицеру, попроси,
чтобы отпустил меня!" Крики, стоны, плач... Взял Семен то кольцо, поднял к
глазам, пригляделся на свету пожара - уже горела вся деревня, - и положил
его к себе в карман. "Семен, ты не человек, ты - крыса! Чтоб тебя живым
черви сожрали!" - послал ему проклятие Анис Бурбулев. "Тыр-р-р!..
Тыр-р-р!.." - долгие автоматные очереди резанули с обеих сторон оврага... И
первым рухнул Анис, упал на белую, запорошенную снегом землю. Весь в
черном, в высокой зимней шапке, с раскинутыми руками, он был похож на
черный крест... На Аниса тогда упала она, Алена, на нее кто-то еще...
В доме выключили верхний свет, горела только настольная лампа.
- Света боишься, крыса, чтоб тебя живым черви съели, - сказала вслух
Алена.
Боясь упасть, она крепко держалась за колья забора, сжимала их так,
что болели пальцы, а в глазах еще дрожали желтые круги и ноги
подламывались.
- Нет, я не упаду. Я не убита. Ты, Грак, хотел меня убить и считаешь,
что давно нет меня на свете. Думаешь, что ни одного свидетеля того
страшного расстрела не осталось. Может, потому и фамилия моя тебя не
удивила. Какая еще Алена Комкова, та ведь на дне оврага осталась. А я вот
живу, гляжу на тебя, убийцу, и проклинаю. - Так она говорила себе и
чувствовала, как наливается ненавистью и жестокостью ее душа. Нарочно
нагнетала, усиливала в себе эту ненависть.
"Крыса, убийца! Вот подожгу твои хоромы, чтобы ты в них сгорел,
корчился от огня, молил о помощи и сдох бы там".
Злость и ненависть вернули ей силы. Она оттолкнулась от частокола,
начала оглядываться, искать какой-нибудь камень, чтобы кинуть в окно,
размозжить ему голову. А лучше бы убить. Свершить суд от имени всех
погубленных им. Убить самой, раз нельзя наказать по закону.
Эта конкретная мысль - отомстить Граку самой - захватила Алену сразу,
и решение родилось твердое: убить! Но как и чем?
Камня она не нашла, да им и не убьешь. Задумалась, не сводя глаз с
Грака, уже сидящего за столом. Вот бы пальнуть в его лицо, в бороду, в лоб
из автомата или ружья!
Ружье! У Магды есть ружье! Она же не всегда берет его на дежурство!
Алена поспешила к знакомому домику. Торопилась, моля бога, чтобы Грак не
улегся спать, не погасил свет, и почему-то не было никаких сомнений в том,
что ружье она добудет, выпросит у Магды, а может, и просто возьмет без
спросу.
Окна у Магды не светились, значит, хозяйка была на дежурстве. Алена
помнила, куда Магда прячет ключ, достала его из-под крыльца, отомкнула
дверь. Зашла в дом, включила свет. Удача - ружье висело на стене! Алена
сняла его с гвоздя, осмотрела. В партизанском лагере она научилась
обходиться с автоматом и винтовкой, стрелять умела. Патроны лежали в
мешочке, висевшем там же, на стене. Алена загнала один патрон в казенник
ствола, два взяла в запас. Замкнула дверь, положила ключ на место.
К дому Грака она бежала. В эти минуты для нее не существовало ничего,
кроме страстного желания быстрей добежать и застать Грака сидящим за тем же
столом при свете лампы. Боялась, как бы кто-нибудь не помешал, не
остановил, не отобрал ружье, и совсем не думалось, что ее могут судить за
убийство. Все сконцентрировалось в ее душе и разуме в один тугой комок,
связалось в один узел, и не разбить его, не развязать - только отомстить!
Между тем наступила ночь, окна корпуса, кроме комнаты дежурной
медсестры, были темные. Апрельская ночь с затянутым тучами небом густым
мраком окутала землю. Самая подходящая пора для убийств. В такие ночи они и
совершаются, а тьма прячет следы преступников.
Вот и дом Грака. Окно светится! Алена медленно подошла к изгороди,
стараясь унять вырывающееся из груди сердце. Положила ствол ружья на
изгородь, между двумя кольями, прислонила приклад к плечу и почувствовала,
как он дрожит, мелко стучит в плечо. Дрожали и ноги в коленях, вот-вот
подогнутся, не удержат ее. В этот миг, когда она положила палец на
спусковой крючок, ее пронзило острое чувство ужаса, и она испугалась не
того, что совершит сейчас, а того, что может это не сделать, отступить.
"А если это не Грак?! - вдруг содрогнулась она от внезапно вспыхнувшей
в ее сознании мысли. - И я убью не Грака?"
Руки ее дрогнули, ствол ружья стукнулся об изгородь да с таким,
казалось, звуком, что его должны были услышать все в доме, в том числе и
Грак. А он сидел и писал.
- Грак это! Грак! - повторяла она, отбрасывая все свои сомнения,
колебания. - Грак!
А потом пригнулась, прижала приклад к плечу, прицелилась и нажала на
спусковой крючок. Выстрела не услышала, только зазвенело стекло, покачнулся
над столом Грак, и погас в окне свет, тьма окутала дом.
Не помнила Алена, как убегала, какой дорогой добиралась до корпуса...
Заблудилась, оказалась в кустах, под ногами что-то трещало, что-то
цеплялось за одежду. Где и когда потеряла туфлю, где бросила ружье, не
помнила тоже. Входная дверь корпуса, на счастье, не была закрыта, никто не
встретился ей и на этаже. В комнате было тихо и темно. Алена бросила пальто
на спинку стула, скинула с ноги туфлю и не раздеваясь упала на постель. В
висках стучало, тошнота подступала к горлу, и она провалилась в
беспамятство, как в бездонную пропасть.
Утром такой ее и увидела Валерия, недоумевающе покачала головой: ну и
гульнула баба...
