Детективы
Василий Федорович Хомченко - Следы под окном
Скачать Василий Федорович Хомченко - Следы под окном
Отдыхающие в санатории женщины, которым нравился Зимин, пробовали
отбить его у Алены, но вскоре убедились, что попытки эти напрасны, Алену и
Зимина разлучить не удастся. Многие завидовали Алене, удивлялись, как это
она - ну что в ней особенного? - сумела перехватить такого кавалера.
Однажды, когда Алена сидела в очереди к массажистке, одна из этих завистниц
спросила ее:
- Говорят, ваш адвокат вдовец? Кольцо носит на левой руке?
- А ты кольцу веришь, - вмешалась другая, которую звали Фросей. - Они
все на курорте то холостяки, то вдовцы. За моим столом один тоже кольцо на
левую руку напялил. Старый язвенник, а водку пьет и манной кашей
закусывает, говорит, так язву теперь лечат.
Фрося была полная женщина, даже слишком полная для своего возраста -
ей не больше тридцати пяти, - щеки прямо распирало, второй подбородок
наплывал на первый. Она успела собрать сведения почти о каждом отдыхающем
мужчине, стоящем ее внимания: кто, откуда, непьющий или выпивает. И уж
любила перемыть им косточки.
- Вон, глядите, легок на помине, - показала Фрося рукой в конец
коридора, - язвенник наш показался.
По коридору шел с махровым полотенцем под мышкой - видно, на какую-то
процедуру - плечистый здоровяк. Клетчатая рубашка, застегнутая на все
пуговицы, была тесновата ему, воротник впивался в толстую шею.
- Ну и язвенник! - не удержалась Алена.
- Привет, бабоньки, как вы тут без нас? - спросил он с высоты своего
мужского превосходства.
- А никак, - ответила за всех Фрося. - Женя, а ты как спал сегодня,
бабы не снились?
Он сделал вид, что задумался, и с серьезным, даже строгим лицом - без
тени улыбки - ответил:
- Сон видел. Наполовину правда, наполовину нет. Приснилось, что
обнимаюсь с красивой молодой девахой, а проснулся - ты рядом, Фрося.
- Дурень, что это ты мелешь? - разозлилась Фрося и замахнулась на него
целлофановой сумкой.
А Женя-язвенник так и не улыбнулся, пошел дальше, в душевую.
- Трепло! - крикнула сердито вслед ему Фрося. - Хоть бы правда была,
что спала с ним, а то...
- Да что злиться, - попробовала успокоить ее Алена, - пошутил человек.
- А я хорошею, когда злюсь, - примирительно ответила Фрося. - Вот
отобью твоего адвоката, - шепнула она Алене на ухо.
- Давай, отбивай, - улыбнулась Алена и посочувствовала толстухе: это
же надо такой груз на себе носить.
У Алены в этот день были приглашения на прием к двум врачам -
невропатологу и зубному, хотя она не жаловалась ни на нервы, ни на зубы.
Решила сходить пока к невропатологу, а зубного оставить на завтра.
Из бассейна, раскрасневшиеся, с мокрыми волосами вышли Зимин и Цезик.
Остановились возле Алены.
"Какой стройный Аркадий Кондратьевич, - подумала Алена, невольно
сравнивая его с Цезиком, - хоть и немолодой".
- С легким паром, Аркадий Кондратьевич, - пропела Фрося, - как
плавалось?
- Хорошо, - ответил тот, - советую и вам поплавать.
- В следующий раз на пару с вами. Поплаваем?
Зимин сделал вид, что не слышит.
"Ага, поплавала? - порадовалась про себя Алена. - Отбивай, отбивай".
Массажистка позвала следующего, очередь была Фросина. Зимин и Цезик
пошли в свою комнату, Алена осталась в коридоре ждать вызова. Увидела
Семена Ракова, и неприятно заныло сердце. Хоть бы Семен не подошел, не
полез с расспросами про Кривую Ниву, не заставил снова вспоминать то... А
его при встречах всегда тянуло на разговоры о ее прошлом, и тогда наплывали
воспоминания, горькие, тягостные, как ни старалась заглушить их Алена,
выступали, как пятна крови сквозь бинты на незажившей ране. Слой в три с
лишним десятка лет не приглушил остроты боли и ужаса того давнего времени.
Семен словно почувствовал, что Алена не хочет с ним встречи, и не
подошел к ней, только махнул издалека рукою и стал спускатья вниз по
лестнице.
Алена побыла на массаже, съела пену кислородного коктейля, потом
посетила невропатолога. Старичок с бородкой клинышком и в пенсне напомнил
ей традиционного земского врача в фильмах о дореволюционной России.
Старичок постучал молоточком по коленям, чиркнул по груди, приказал,
зажмурив глаза и растопырив пальцы, попасть пальцем в палец. Когда Алена
все это выполнила, он долго что-то писал, а потом спросил:
- Не было ли у вас травмы или контузии?
Алена рассказала, что в войну ее били по голове и расстреливали.
- Вот как... Простите, это, должно быть, страшно. У вас, конечно,
бывают головные боли?
- Раньше часто бывали, теперь реже. - Алена разволновалась.
Врач дал ей выпить каких-то капель, начал успокаивать.
- Старайтесь не волноваться, ни в коем случае не курите и не пейте
спиртного.
- Этой заразы не употребляю, - повеселела Алена.
- Вот и хорошо, - обрадовался перемене в ее настроении доктор. Он
расспросил, какие процедуры она принимает, одобрил ванны и прогулки,
посоветовал бывать на воздухе как можно больше и отпустил.
"Заметил, что нездоровая, - грустно подумала Алена. - Ах ты, боже мой,
откуда же будет здоровье?"
Захотелось заплакать, но сдержала себя и, чтобы развеяться, немного
забыться, поспешила к группе отдыхающих в конце коридора, где балагурил
Женя-язвенник.
- У нас два соседа есть, - услышала Алена, - так друг перед другом всю
жизнь выставляются. Один что-то купит, и сосед то же самое. Один на своем
крыльце поставил бутылку из-под коньяка: вот, гляди, что я пью. А сосед его
две такие бутылки выставил на своем.
- Кто это из вас теперь коньяк пьет, - прозвучал насмешливый Фросин
голос, - самогон да "чернила" хлещете. Мой вон завел брагу на самогон, так
я туда соли бухнула, и брага пропала. Свиньям скормила.
- А муж тебе за это не всыпал?
- Мне? Я еще ему всыплю.
Алена постояла, послушала их болтовню и решила пройтись у озера в
надежде встретить там Зимина. С озера дул холодный ветер, гнал белые
гребешки пены. Зимина не встретила, повернула в рощу, где ветер дул тише, и
вышла к трем усадьбам с красивыми домами. Она знала, что тут живут врачи
санатория. Остановилась возле крайнего, самого большого и красивого дома,
любуясь замысловатой резьбой на окнах, фронтоне, воротах. Фронтон и карниз
старательно и умело украшены деревянными фигурками зверей, а конек венчал
ярко-красный петух-флюгер. От ветра петух шевелился, как живой. Вокруг
усадьбы росли старые березы, на них уже висели кувшины для березового сока.
Вся усадьба огорожена - с боков и сзади проволочной сеткой, а с фасада -
частоколом. Перед окнами - палисадник с клумбами для цветов. Доски в заборе
с острыми концами, не перелезешь, и в каждой отверстие в форме сердца.
Алена пригляделась к этим сердечкам, и ей показалось, что они, словно
живые, шевелятся - а это качались за забором ветки деревьев и кустов.
Конечно, решила Алена, построил и украсил этот дом хозяин, который осел тут
основательно, надолго, на временное житье такие дома не строят. И сад вон
какой ухоженный, сучья на деревьях аккуратно обрезаны, места срезов
замазаны синей масляной краской. Видимо, не только хороший хозяин, но и
хороший человек тут живет. Между деревьями белело несколько ульев. Пчелы
уже проснулись, летали, ползали по бутонам нарциссов, высаженных в
палисаднике.
Отворилась калитка, из нее вышел мальчик лет трех-четырех, беленький,
в вельветовой курточке и таких же штанишках.
Мальчик внимательно взглянул на Алену и поздоровался:
- Добрый день, тетя.
- Добрый день, сынок.
- Я не сынок, я Кирилл.
- Ох ты, Кирилл! Какое у тебя взрослое имя.
- И еще я - Кирюша. - Он присел над цветком мать-и-мачехи, наблюдая за
пчелой, которая впилась в желтый венчик. - Это наша пчелка. Она нам
собирает медок и несет во-он туда, - показал он на ульи в саду. - В тех
пчелиных домиках мед растет.
- А кто же у вас пчеловод? - Алену забавлял славный мальчуган. - Ты,
наверное?
- Нет, - покачал головой Кирюша. - Дед Валя наших пчелок пасет. А еще
он врач, зубы лечит.
- Значит, твой дедушка - наш зубной врач.
- Тетя, а вам он зубы не вырывал?
- Слава богу, нет, здоровы мои зубы.
- Это хорошо. И мои зубы дед не вырывал.
- А кто же тут еще живет?
- Дед Валя, баба Лида, мама, папа, я и Ира.
- Сестричка Ира?
- Ага, она еще говорит не по-нашему: бу-бу-бу, а-а-а...
- А бабушка твоя не работает, отдыхает?
- Не отдыхает, а кашляет: к-ха, к-ха...
Алена засмеялась, подхватила мальчика на руки, покружила.
- Какой ты хороший, Кирюша, - она чмокнула малы, - ша в щеку и
поставила на ноги. - Славный мальчик. - И ей, как всегда, когда приходилось
возиться вот так с детьми, стало грустно и обидно, что не родила она себе
такого сыночка или дочку и что не останется после нее никого, кто бы
продолжил цепочку их родословной. Ни братьев у нее не было, ни сестер. А
мог же и у нее быть такой внучек, говорил бы вот так потешно, радовал бы
ее.
- Иди, Кирюша, домой, а то вон уже баба Лида беспокоится, - заметила
Алена в окне женщину.
- Ага, я пойду и скажу, что гуляю около дома, - охотно согласился он,
толкнул спиной калитку и пошел.
"А что, был бы такой внук, может, и не один, - думала она по дороге в
санаторий, - если бы после войны родила сына (почему-то верилось, что
родился бы сын), ему было бы почти тридцать". Подумала про внуков, которые
могли бы у нее быть, - и представился беленький рассудительный Кирюша. И
фамилия их была бы Ровнягины. Если бы... Если б Ровнягина не убило на
войне...
