| |
|
 |
Драма Л.Добычин - Город Эн
Скачать Л.Добычин - Город Эн
  "17"
Я еще раз попал в обучение к Горшковой. Когда мы приехали в город,
маман отдала меня подучиться французскому. - Это трудный язык, - говорила
Горшкова. - Все буковки в нем пишутся так, а читаются этак. - Желая меня
подбодрить, она целилась, чтобы, схватив мои руки, пожать их, но я успевал
их отдернуть и сесть на них быстро. Горшкова не очень мне нравилась. Кожа ее
напоминала мне нижнюю корку, мучнистую и шероховатую.
Был жаркий день. Солнца не было видно. Из садов пахло яблоками. По
дороге к Горшковой я встретил мальчишку с "Двиной". - Заключение мира! -
выкрикивал он. Я спросил его, правда ли это, и он показал мне заглавие.
Горшкова о мире не знала еще, и я не сказал ей, чтобы она не
расчувствовалась и не набросилась мять меня.
Миру мы очень обрадовались, но Карманова, возвратившаяся из Евпатории,
расхолодила нас.- Если бы мы воевали подольше, - говорила она нам, - то мы
победили бы. Витте нарочно подстроил все это, потому что он женат на
еврейке, и она подстрекала его. Серж давал мне смотреть "модель дачи" -
деревянную, с настоящими стеклами в окнах. Училище красили, и начало занятий
было отложено на две недели, но он щеголял уже в форме.
Учебники в этом году я купил у Ямпольского. Я получил наконец
"Календарь". Я не ходил теперь мимо Л. Кусман. Внезапно она могла открыть
дверь и, придерживая на груди свой платок, посмотреть на меня и спросить,
почему это я до сих пор не иду к ней за книгами.
Серж и Андрей были оба теперь в первом классе. Серж был в "основном", а
Андрей - в "параллельном". Уроки "закона" у них были общие, и тогда они
вместе сидели. Андрей нарисовал раз во время закона картинку. - "Пожалуйте к
столику, - называлась она, - мои милые гости" - Карманова очень была
недовольна, увидев ее. - Все какие-то пасквили, - стала она говорить с
отвращением. - Чтобы критиковать, надо быть самому совершенством. - Она
приказала, чтобы Серж пересел.
Мы отпраздновали уже именины наследника и отстояли молебен в годовщину
"спасения в Борках". Назавтра, когда прозвенели звонки и учитель вошел,
гладя бороду, и, крестясь, стал у образа, а дежурный начал читать
"Преблагий", с страшным треском разорвалась вдруг где-то под боком бомба.
Училище в этот день на неопределенное время закрыли.
Когда мы обедали, вдруг в мастерских по-особенному загудели гудки.
Погодя мы услышали выстрелы. К ночи Евгения узнала для нас, что застрелено
четверо. Бунтовщики подобрали их и при факелах носят по улицам, чтобы
будоражить народ.
Мы смотрели, когда хоронили их. С важными лицами впереди выступали
ксендзы. - Вот мерзавцы, - сказала Карманова и разъяснила нам, что, по
религии, им полагается быть за правительство, но они ненавидят Россию и
готовы на все, чтобы только напакостить нам. За гробами играли оркестры из
мастеровых и пожарных. Почти целый час, перестав уже нас занимать, мимо
окон, пошатываясь, двигались флаги и полотнища с надписями. Мы узнали потом,
что у кладбища была перестрелка, и в ней Вася Стрижкин ранен был дробью.
Бедняжка, до выздоровления он не мог ни лежать на спине, ни сидеть.
Чтобы я не болтался, маман мне велела читать "Сочинения Тургенева". Я
их усердно читал, но они не особенно интересовали меня.
Мы не раз начинали и снова бросали учиться. Мы стали употреблять слова
"митинг", "черносотенец", "апельсин", "шпик". Однажды когда мы опять
бастовали, ко мне зашли Серж и Андрей и сказали мне, что они разогнали
сейчас немецкую школу. Они захватили в ней классный журнал. "Алфавит"
начинался: "Анохина, Болдырева". Я посмеялся, а к вечеру мне стало грустно.
Я думал о том, что все делают что-нибудь интересное, мне же на ум никогда
ничего не взбредет.
У маман тоже бывали иногда забастовки. Она была "правая", но бастовала
охотно. Она рассказала мне раз, что начальник ее был на митинге и решил не
ходить туда больше, потому что, пока он там был, он там чувствовал, что
соглашается с непозволительными рассуждениями. Мы похвалили его.
И Ямпольский и Лившиц при каждой покупке давали талончики с
обозначением суммы, и кто предъявлял их на десять рублей - получал
что-нибудь. Ученик Мартинкевич, через которого отец закупил принадлежности
для канцелярии, получил у Ямпольского альбом для стихов. Когда в школе
учились, он требовал, чтобы ему написали. Я долго держал у себя этот
альбомчик и мучился, потому что не знал, что писать. Я нашел в нем стихи,
называвшиеся "Декокт спасения".
Возьмите унцию смирения,
Прибавьте две - долготерпения,-
начинались они и подписаны были: "С благословением иеромонах Гавриил".
Оказалось, что монах из церкви напротив нашего дома был Мартинкевичу
|
 |
|
|
|
