Драма
Александр Неверов - Ташкент - город хлебный
Скачать Александр Неверов - Ташкент - город хлебный
6.
Мишка сразу два дела сделал: дорогу на Ташкент узнал и
корочку выпросил у товарища красноармейца. Обо всем приходится
самому думать. Хлеба нет, денег нет, Сережка неопытный. Надо
будет покормить его маленько, чтобы не обессилел. Сунул Мишка
корочку в карман - укусить два раза - подумал.
- Дам ему чуть-чуть, наплевать. После заплатит.
Хотел сейчас же к будке бежать, да попался на глаза ему
аппарат телеграфный в окошке. Интересный! Лента из него белая
лезет, и человек пальцем постукивает. Другой человек с трубкой
около уха по проволоке разговаривает. Загляделся Мишка и не
помнит, как корочку в рот положил. Вспомнил про Сережку
голодного, совесть мучить начала:
- Зачем с'ел?
Прибежал на то место, где Сережка остался, а Сережки нет.
Вот и будка эта самая с одним окошком... или другая, похожая
на эту. Что такое? Маленько заплутался. Повернул в другую
сторону - на поле вышел. Куча соломы белеет, месяц стоит над
самым бугорком, смотрит на Мишку. Людей не видно. Только
молотком стучат за станцией, да плачет кто-то тихонько в
канаве. Подошел поближе, а в канаве баба с ребятами сидит. В
середине жарничек потухает. Волосы у бабы растрепанные. Качает
она головой, приговаривает:
- Милые мои детушки, куда мы с вами пойдем теперь?
И Мишка подумал:
- А я куда пойду?
Вернулся на станцию, крикнул.
В поселке собака залаяла.
- Вот так штука! Где искать?
И бросить нельзя: вместе уговаривались, клятву дали.
- Дурак! Одному бы ехать - лучше.
Сел на станции около дверей Мишка, задумался. Посидел,
посидел, глаза слипаться начали. Открыл, они опять закрылись.
Вспомнил про Сережку, вздохнул.
- Куда денется? Утром найдется.
Упала Мишкина голова на колени, тело кверху поплыло.
Плывет, как на крыльях, все выше и выше поднимается.
Мать снизу кричит:
- Упадешь, Миша, куда забрался?
А Яшка брат голубей стреляет из деревянного ружья. Пукнет
раз - голубь. Еще пукнет раз - еще голубь. Штук десять
напукал. Повесил на веревочку и давай этими голубями Мишку по
голове бить.
Рассердился Мишка, хотел было Яшку ударить, а перед ним -
солдат с ружьем.
- Нельзя здесь лежать!
Собаченка мимо прошла, обнюхала воздух. Поглядела в дверь,
пошла на цыпочках дальше, Вышел мужик без шапки.
- Ты чего, мальчишка, зябнешь?
- Спать, дяденька, больно хочется.
- Куда едешь?
- В Ташкент мы с Сережкой, а он потерялся.
- Иди в третий класс, - уснешь.
Зашел Мишка в третий класс, а народу в третьем классе -
наступить негде. Кучей так и лежат. Пар над ними, словно в
бане, а в пару этом слышно: плачут, плюют, сморкаются. Старик
ползет, будто рак - задом наперед. Его ругают, а он ползет.
- Куда тебя черти несут?
Задел Мишка ногами за чью-то голову, напугался. Поднялась
голова, как крикнет:
- Чего ходишь тут?
- Сережку я ищу.
- Жулик, наверное, ты!
Кто-то еще закричал.
- Выгоньте его - украдет.
Поползал Мишка в одной стороне, а Сережки нет. И в другой
стороне - Сережки нет. Будто в воду канул! Не искать нельзя:
вместе уговаривались. Сунулся Мишка в последний уголок, а
Сережка скукожился там да и спит.
- Эй, ты, пропадущий!
Открыл глаза Сережка - не поймет. Будто Мишкин голос, будто
не Мишкин. Лицо будто Мишкино, а голова будто не Мишкина.
Опять Мишка за руку дернул.
- Проснись! Я это, насилу разыскал. Ты зачем убег с того
места?
- Боязно там.
- Эх, боязно! Чай не в лесу. И меня не послушал. Хорошо я
не бросил искать. Остался бы один - не больно гожа. Разве
можно так делать? Дурал! Уговорились вместе ехать, надо
держаться.
Шмыгнул Сережка носом от обиды, глаза кулаком потер.
- Ну, ладно, не плачь, я не сержусь. Вперед только так не
делай. Ты маленько спал?
- Есть я хочу.
Мишка тоже есть хотел. Облизал губы языком, подумал:
- На моей шее будет сидеть.
Вслух сказал:
- Какой ты чудной, Сережка, терпеть не умеешь! Где я возьму
хлеба теперь! Приедем в Ташкент, наедимся. Мало будет тебе,
свою долю отдам. Разве мне жалко.
А у самого в мешке кусочек травяного хлеба из дому: утаить
хотел. Товарища жалко, и себя не хочется обижать. Он, ведь,
Мишка, хлопочет везде, ему и пищи больше надо.
Припомнил уговор - пополам делить - рассердился. Связал
уговор по рукам и ногам - лучше бы не уговариваться. Вытащил
кусочек, нехотя отломил немного.
- На, после отдашь. Теперь на тебе два куска моих. А где у
тебя сумка с лаптем?
- На том месте осталась.
- Дурак! Во что теперь хлеб положишь?
Сережка отвернулся.
- Я не поеду в Ташкент.
- Зачем?
- Далеко больно.
- А домой как пойдешь?
- Дойду потихоньку.
- Иди, если не боишься. А таких товарищей я не люблю,
которые пятятся. То ехать, то не ехать...
Долго молчали.
Кто-то кричал во сне, окутанный паром.
- Пошел, пошел! Наш поезд пошел!
Рядом мужик поднялся с огромной всклокоченной головой и
тоже кому-то сказал:
- Все умрем! Ноги пухнуть начали у меня.
Представился Мишке Ташкент невиданный и два мешка с
кусками. В одном мешке - белый хлеб, а в другом мешке - черный
хлеб. В третьем мешочке - пшеница - фунтов десять. Это на
семена. А пшеница, не как наша. Крупная! Глядит Мишкина мать в
два мешка, от радости плачет.
- Ах, Миша, Миша! Какой ты хороший, сынок, заботишься об
нас. Ляг маленько, усни. А вы, ребята не шумите.
Открыл Мишка глаза невидящие, опять закрыл.
Не знай, по крыше кто ходит, не знай, дождик шумит. Ладно,
наплевать, спать больно хочется. Утром завтра можно узнать
хорошенько. А вверху под самым потолком дерево качается
сучками вниз. Запрокинулась назад Мишкина голова, а дерево
яблоками увешано. Большие яблоки, по два кулака. Упало одно,
прямо на Мишкину голову, а Мишке повернуться даже лень, руку
за яблоком протянуть не хочется.
- Ладно, наплевать, спать больно хочется...
У Сережки во рту нехорошо.
С'ел он кусочек, еще больше раздразнился. Вылизал десны
языком, начал ногти грызть. Кишки так и ворочаются, инда
саднит все брюхо. Увидал, спит Мишка, стал Мишкину сумку
ощупывать.
- Нет ли хлеба спрятанного?
Нащупал кружку, подумал:
- Хлеб!
Обрадовался и напугался:
- Эх, проснется Мишка! Либо побьет, либо скажет: "как тебе
не стыдно? Взял я тебя за хорошего, а ты жуликом заделался".
Держит Сережка Мишкину кружку в мешке, думает:
- А если я не весь с'ем?
- Все равно грех.
- Чай я не нарошно: есть хочется.
- Бери, если не боишься.
Запутались Сережкины мысли: и взять и не взять. И есть
хочется и перед товарищем стыдно.
Подошел тяжелый сон, начал Сережкину голову нагибать,
Сережкино тело укачивать.
- Спи!
Долго боролся Сережка с тяжелым сном. Глаза открывал,
головой встряхивал, руками судорожно ощупывал кружку в мешке.
- Есть больно хочется...
- Спи! Завтра наешься.
Положил тяжелый сон Сережкину голову около Мишкиных ног, во
рту стало тепло и покойно. Ласковый голос сказал:
- Не надо воровать, терпи маленько...
