Детская литература
Балашов Виктор Сергеевич - Про косматых и пернатых (Рассказы)
Скачать Балашов Виктор Сергеевич - Про косматых и пернатых (Рассказы)
Ну, думаю, сейчас мамаша пожалует. Только бы со спины не кинулась. Это
их излюбленный прием: всегда коварная из засады в спину целится.
Схватил я ружьишко на изготовку и - к скале, что неподалеку. Там уж,
хочешь - не хочешь, пришлось бы рыси лицом к лицу со мною встретиться.
Чую - спешить надо - рысенок визжит - надрывается. Тут же, как нарочно,
поваленная сосна на пути. Пригнулся я, чтоб под ней проскочить, вдруг -
шасть мне кто-то на плечи! Спину будто огнем обожгло. Упал я, но вгорячах
сумел как-то на четвереньках выскочить из-под дерева. Ружья даже не
выронил. Оглянулся, а она, злодейка, уж на поваленном дереве сидит.
Подобралась вся, локти выше хребтины торчат, уши назад заложила. Ну так вот
в точности, как чучело-то дома. Помнишь, поди?
- Это она и была? Та самая, Муркина мать, да? - испуганно прошелестела
Алка.
- Она... Давай, однако, кашу-то есть. Остыла уже.
- Горячая, горячая еще! Рассказывай, дедушка!
- Стоит ли такое на ночь? Спать еще беспокойно будешь.
- Нет, нет, рассказывай!
- Ну, слушай, коли так... На чем, бишь, мы остановились?
- Ты оглянулся, а она на дереве.
- Да... Так вот, внученька, как ни быстра мысль человеческая, а все же
в тот миг ничего еще не успел я сообразить. Будто кто-то со стороны
подтолкнул к плечу ружье: "Стреляй!" Я и бахнул. Картечью было заряжено...
Потом-то понял - рысь кинулась в тот момент, как мне под дерево лезть.
Ткнулся я ничком под тяжестью, а она, видно, - мордой об ствол. Пришлось ей
когтищи-то убирать из спины, не то было бы мне худо.
На дерево она взметнулась, чтобы ловчее во второй раз атаковать.
Только опередил я ее - грохнулась наземь, только сучья под ней хрястнули.
И вот... недаром столько историй об охотничьей самонадеянности
рассказывают. Мне бы, старому, бежать, пока еще сил сколько-то уцелело, а
я - к ней. Наповал, думал. Сгоряча и не почуял, что рубашка уж к
разодранной спине прикипела. Ни боли, ни страха - ничего поначалу не
чувствовал. Одеревенел будто. Только склонился я над "покойницей",
вскинулась она на передние лапы да ко мне! Шерсть на ней дыбом, желтые
глазищи так и полыхают!
Испугался я, Алка, чего уж скрывать! Ружье выронил. Нагнуться бы за
ним, а я - бежать. Да где там - пяти шагов не убежал, снопом повалился:
спину-то до костей ведь подрала, окаянная.
А рысенок визжит пуще прежнего. Оглянулась на него мать и снова ко
мне. Зад у нее перебитый, по земле волочится, но живуча, как все кошки,
поразительно просто. Добралась до ружья - только щепки от кленового ложа
полетели.
Теперь, думаю, очередь за мной. У нее клыки, когти. А я без оружья что
за вояка? Да раненый к тому же... И вправду - не успел отдышаться, а она,
подлая, тут как тут. Хрипит, пасть раззявлена, псиной пахнет, а глаза - что
угли, так и полыхают!
Да, Аллочка, всякое приключалось со мной: семь лет на фронтах провел,
и лавины-то на меня рушились, и в лесной пожар попадал, и со скалы
срывался, но такого страха еще не испытывал.
Дедушка умолк, опершись подбородком на ладонь. В тишине явственней
проступил гул далекого водопада. Падучая звездочка голубым светлячком
черкнула по небу и завязла в темных вершинах лиственниц.
- Ты, Алка, маме только не пересказывай эту историю! - строго
предупредил вдруг дедушка. - Слышишь? Не то она никогда тебя на каникулы ко
мне не отпустит. Да и обо мне начнет беспокоиться. А понапрасну. Звери у
нас все мирные живут. Волки с рысями редкость уже, хоть и не все еще
истреблены. Вольготно им здесь - корма богато, да и животные в заповеднике
не такие сторожкие, как в прочих местах.
- Я не проболтаюсь, - пообещала Алка. - Ты, дедушка, только доскажи,
чем у вас кончилось тогда, с рысью-то.
- Чем кончилось? Хоть верь, хоть не верь, только ведь живой остался.
Честное слово. - Дедушка лукаво усмехнулся, подбросил сучьев в костер и
прикрыл ладонью глаза, потому что ослепительно яркий сноп искр с треском
взвился в черное небо.
- Чем кончилось, спрашиваешь... Дополз-таки я до скалы. Все было
словно в тумане. Об одном забота - не навалилась бы проклятая на ноги: все
время позади хрип ее слышал... Дополз, уперся в каменную стену, дальше
отступать некуда. Обернулся, а рыжие бакенбарды - вот они, рядом!
"Ага - хрипит рысь. - Теперь ты никуда от меня не денешься!"
- Рыси не разговаривают, - чуть слышно поправила Алка.
- Не разговаривают? Значит, показалось мне тогда. Во всяком случае, по
виду ее было заметно, что раньше меня на тот свет она не собирается. Я тоже
туда не спешил. Нащупал камень острый, какой поднять смог, присел на
колени, жду... Давай однако кашу-то есть, совсем уж холодная стала.
- Ну, дедушка! Нарочно, что ль, ты? - возмутилась Алка. - Досказывай,
потом поедим.
- Вот ведь неугомонная! - проворчал дедушка. - Знать бы, и не затевал
этой истории. И без того ведь ясно - если жив остался, моя, значит, победа
была. Вдвоем-то не могли мы уцелеть... Ну, кинулась рысь, а я уж наготове
был. Камнем ее... да не раз, наверно. Потом уж и не помню ничего. Глаза
синева бездонная ослепила - небо, наверно, промелькнуло, падал когда.
Очнулся ночью. Лежу на чем-то мягком. Пощупал - рысь. А рядом кто-то живой
копошится. Оказалось - рысенок маленький. Прижался ко мне, попискивает
жалобно. Видно, мать искать отправился да и пригрелся возле меня.
Попробовал я пошевелиться - боль такая, что в глазах мутится. Пить очень
хотелось. Рысенку, заметно, тоже не по себе: пищит, мордочкой в бок мне
тычется. Так и провели с ним вместе эту холодную ночь. Ох же и длинной она
мне показалась! Главное - жажда мучила. А где-то, совсем рядом, ручеек по
скале бежит. Журчит этак заманчиво, дразнит будто.
На рассвете не выдержал - пополз. И рысенок со мной увязался. Лезет
рядышком, с боку на бок переваливается. Добрались все же. Напился сам,
кончик рубахи смочил и рысенку дал пососать. Успокоился малыш, пищать
перестал.
А потом в три приема добрались мы с сиротой до ружья. Один ствол
исправным оказался. Воткнул я обломок приклада в землю да и палю себе с
интервалами. Все патроны извел - выстрелов пятнадцать, должно быть, дал.
Рысенок с перепугу совсем обезумел - лезет ко мне под рубаху, да и только!
На счастье, альпинисты неподалеку ночевали. Пришли. Просил их шкуру
сберечь рысью, тогда еще замыслил вещь из нее сделать знатную.
Две недели в больнице провалялся, а Мурку тем временем жена завхоза
нашего молоком выпаивала. Вернулся из больницы - к себе зверушку забрал. А
сейчас, сама видела, какая красавица выросла. Жалко расставаться, а ничего
не сделаешь. Приедет экспедиция зооцентра зверей забирать, отдам и Мурку.
Прокормить такую, и то маяты сколько.
- А я бы после такого ничуть не жалела, - угрюмо пробурчала Алка.
- Ну, Мурка, положим, во всей этой истории вовсе ни при чем. А если
как следует, по-человечьи, разобраться, то и мамашу ее строго судить
нельзя: детеныша своего защищала, себя не жалеючи. Урон большой от них, и
уничтожать их приходится, только злиться на зверя не следует - человечья
мерка для них не подходит... Бери-ка ложку, Алка, ешь! Завтра чуть свет
разбужу.
