Детская литература
Балашов Виктор Сергеевич - Про косматых и пернатых (Рассказы)
Скачать Балашов Виктор Сергеевич - Про косматых и пернатых (Рассказы)
Щелкнула резинка, свистнув, хлестнул по веткам нехитрый снаряд. Серая,
величиною с голубя птица всполошенно забила крыльями. Огибая стволы,
стремительно понеслась в чащу. На землю посыпались зеленые ежики сбитых
хвоинок.
- Промазал, гадство! - с досадой крякнул Мишка. - Против солнца
целиться пришлось.
- Кто это был? - все еще вздрагивая от волнения, спросил Алеша.
- Горлинка.
- А зачем убивать ее?..
Мишка удивился:
- Чудила! Она, знаешь, какая вкусная!
- У вас, наверно, есть нечего? - наивно округлил глаза Алеша. Ему
вдруг пришла в голову мысль, что и траву Мишка поедает от голода.
- Неужто ради еды только охотятся? - Мишка с раздражением запихнул
рогатку в карман. - Как тебе это втолковать? Интересно это, понимаешь? А
потом и мясо тоже... Даровое притом.
Алеша хотел возразить, что это жестоко, мерзко, но только рукою
махнул. Разве такому докажешь? Обзовет еще дохлой интеллигенцией,
очкариком. Да и горлинка-то улетела, на счастье.
Молча тронулись дальше. Огорченный неудачей Мишка тяжело сопел, отирал
рукавом лоб и злобно отмахивался от привязчивой мухи. Оживился он только
при виде озерца, которое сверкнуло меж стволов неожиданно, будто
свалившийся на землю клок чистого неба.
- Ну и жарынь! - захрипел Мишка, на ходу сдирая потную, прилипшую к
плечам рубашку. - Раздевайся живо, Алешк. Смотри вот!..
Фонтан слепящего жидкого солнца взлетел над озером, когда Мишка
взрезал своим телом нетронутую гладь. Испуганно дрогнули и закачались
опрокинувшиеся в воду сосны.
- Ох, и мирово же! - ревел Мишка, подскакивая. - Прыгай, Алешк! Да
очки-то сними! Потопишь, чудила!
От холодной воды перехватило дыхание, будто ледяными обручами сковало
грудь. Но кому же хочется прослыть трусом и неженкой? Алеша стойко вынес
испытание до конца.
На песчаный откос он выбрался следом за Мишкой мертвенно-синим, с
обвившейся вкруг ноги колючей травой. У него шумело в ушах, кружилась
голова и все неудержимо прыгало перед глазами. Квадратное лицо Мишки с
дрожащими фиолетовыми губами и сияньем вокруг мокрых встопорщенных волос
вдруг расплывалось, и на Алешу опрокидывалось бездонное небо. Голубая
стрекозка повисала в синем океане, ослепительно сверкая трепещущими
крылышками. Потом вдруг иззубренные пики сосен вонзались в небо, и на их
пестро-зеленом фоне корчился размытый силуэт Мишки с головой, застрявшей в
рубашке, и нелепо болтающимися рукавами.
Внезапно все померкло, и сквозь шум в ушах Алеша расслышал
обеспокоенный Мишкин голос:
- Ты чего, Алешк? Слышь! Чего с тобой?
Затем предметы снова обрели привычные краски, хотя шум в ушах не
утихал и не унималась несносная дрожь.
- В овраг уж не пойдем сегодня. Завтра утречком счастья попытаем, -
гудел над ухом Мишкин голос. - А сейчас куда с тобой таким?
Мишка проводил Алешу до самого дома. На прощанье сказал ободряюще:
- Ты крепись, Алешк. Пройдет все. Завтра выследим волчицу, башку на
отсеченье!
...Но "пытать счастье" наутро Алеше не пришлось. Всю ночь он метался в
жару, сбрасывая холодный компресс, который накладывала ему на лоб
встревоженная мать. Виделся ему сказочный дремучий лес до неба. Над лесом,
озаряя его каскадом радужных лучей, величаво пролетала Жар-птица, а Мишка
целился в нее из рогатки.
Чуть рассвело, мать отправилась в районную больницу за врачом.
Проснулся Алеша поздно. Утро выдалось прохладное, ветреное. Снаружи глухо
ворчали сосны и скребли ветвями по крыше. Проворные облака, похожие на
рваные простыни, то закрывали солнце, то снова выпускали на ясную синь, и
тогда на подушке у Алеши принимались плясать веселые светлые зайчики.
Неожиданно у постели появился Мишка, босой, в неизменном парусиновом
картузе.
- Задувает сегодня! - сказал он вместо приветствия и присел на
табуретку возле кровати. Оглядевшись, добавил: - Тесновато у вас здесь, а
так ничего вообще-то, жить можно.
- Можно жить, - с натугой просипел Алеша и закашлялся.
- А я тебя там все жду, жду! Все нет и нет тебя. Дай, думаю, зайду. А
ты, хозяйка говорит, хвораешь, оказывается.
Алеша виновато улыбнулся, пощупал влажное полотенце на лбу.
- Тебе бы чаю горячего с малинкой, - хмуро посоветовал Мишка. - Могу
принесть сушеной. У нас есть. Сам собирал летось. А еще у деда Андрея меду
выпрошу. Тоже помогает от простуды. Вчера это ты простыл. Не надо бы
купаться так долго.
- Ты не заботься. - Чтобы снова не раскашляться, Алеша ухватился за
горло. - Доктор придет, лекарства даст.
- Подумаешь - заботы! - хмыкнул Мишка. - Если чего нужно, только
скажи, я всего добуду.
В лесу бушевал ветер. Быстрые облака набегали на солнце, опаляя рваные
крылья. Птицы давно умолкли.
Неожиданно в разноголосом шуме леса выделился знакомый переливчатый
посвист. Ветер не смог заглушить песенку, простую и чистую, как звон
апрельской капели.
- Ты чего это? - Мишка удивленно уставился на преобразившееся лицо
друга.
- Тсс! - Алеша погрозил пальцем. - Тихо! Это она поет...
- Кто "она"?
- Ну... та самая... Жар-птица. - Васильковые глаза Алеши так и
лучились радостью.
Мишка ухмыльнулся:
- Нашел тоже Жар-птицу! Самая что ни на есть иволга. Простая иволга!
Она еще под дрозда подпевать может. А еще кошкой кричит.
Бывают же мастера ломать хрупкую сказку! Все, к чему прикасаются их
скучные руки, становится сразу обыденным, будничным, неинтересным. Мишка
по-своему истолковал причину, почему так сник, помрачнел его маленький
приятель.
- Ты и впрямь ее не видел ни разу, иволгу-то?
Алеша отрицательно покачал головой.
- И очень хотел бы увидеть?
Задумчиво глядя в окно, Алеша тихонько кивнул:
- Очень... Она, знаешь, во сне мне привиделась. Красивая! Будто радуги
осколок.
Алеша прикусил губу, испытующе покосился на Мишку - не смеется ли?
Нет, тот не смеялся. Что-то сосредоточенно обдумывал, собрав морщинки у
переносья.
- Ладно! - Мишка решительно поднялся. - Пойду я. Малинки тебе принесть
надо и медку. А иволгу увидишь, может быть... Если повезет.
И он ушел, не прощаясь.
Помутневшие облака неслись теперь плотными рядами и наконец совсем
полонили солнце. Глухо роптали сосны за окном. Несколько крупных градинок
цокнули по звонкой крыше, подскакивая, покатились вниз. Алеша поежился,
натянул одеяло на плечи и забылся в тяжелой дреме.
Вернулся Мишка не скоро. Деловито поставил на стол стакан с медом,
пристроил рядом бумажный кулек с черной сушеной малиной и полез за
оттопыренную пазуху. Он еще не нащупал того, что принес, а у Алеши
отчего-то больно защемило сердце.
С медлительной важностью Мишка извлек из-за пазухи убитую птицу. Она
была чуть покрупнее скворца, с опереньем чистейшего золотисто-желтого
цвета, как предрассветное облако. На крыльях - черные траурные полоски.
Изящная удлиненная головка с кровяным пузырьком на клюве скорбно упала
вниз, когда Мишка торжественно растянул свой трофей за кончики крыльев.
- Вот она, твоя Жар-птица! Для тебя старался-добывал. На вот! Бери!
Смотри теперь, сколько хочешь.
Но Алеша уже ничего не видел. Скорчась на постели и обеими руками
прижимая к лицу подушку, он горько, безутешно плакал.
- Я хотел живую... Я хотел видеть живую... в лесу! - стонал мальчуган,
терзаясь непоправимостью случившегося.
А Мишка слушал и недоумевал: ведь никогда в жизни не испытывал он, как
это больно, когда убивают Красивую сказку.
