Триллеры
Кроун Рэй - Поезд-беглец
Скачать Кроун Рэй - Поезд-беглец
РЭНКЕН
Вернувшись Домой, я увидел бардак. Недаром я всегда говорил: "Дом без
Хозяина - это уже не Дом". В этом здании, где мне знаком каждый уголок,
я - Хозяин. Стало быть, это мой Дом. Мой, а не этого
девяносточетырехлетнего идиота, который считается начальником тюрьмы, а
сам забыл сюда дорогу. Только дружба с губернатором штата да связи в
управлении тюрем и удерживают его в своем кресле. Я думаю, что никто из
этих прихлебателей, что вокруг него вертятся, и не знает, сколько лет
шефу, и я этого не знаю, и он сам, наверное, не знает. Ну и плевать мне
на него! Мне даже легче работать, когда я в должности заместителя
начальника. Потому что у меня тогда руки развязаны. И если б не чертов
суд, в моем Доме и сейчас был бы полный порядок. Кретины!
Устроили свистопляску вокруг какого-то ничтожества. Засунуть бы эту
Сью Мэджорс в камеру к Мэнхейму минут на пять, он бы ей ноги к шее
привязал ее же собственными титьками. А она рассюсюкалась: "Ну, если вы
говорите, что Мэнхейм животное, то почему же его так любят все другие
заключенные?" Что я мог ответить этой дуре?! Сказал ей правду: "Да
потому что они... В большинстве своем они точно такие же животные, как и
он. Потому что они делают все, что им заблагорассудится. Потому что не
существует никаких преград для того, чтобы они сделали все, что им
хочется". Как манную кашу, по чайной ложечке, я вкладывал в тупую башку
этой Сью Мэджорс такие простые истины, а в это время у меня в Доме
творилось черт знает что! На полу - море воды, грязь, дымятся кучи
всякого дерьма, да еще динамики орут на полную мощность Козел этот,
Роджерс, надул меня, я ему радиорубку доверил, а он... Охранники орут,
чтоб он дверь открыл, а Роджерс, свинья такая: "Имел я вас всех вместе с
конем вашим, начальником вшивым!" Они ему: "Открывай эту дерьмовую
дверь, Роджерс!" А он, ниггер проклятый, еще громче звук делает, и я
опять слышу собственный голос: "Тюрьма - это не загородный клуб. Я
полагаю, вы понимаете, что я имею в виду? Средний срок приговора у
заключенных Стоунхэвна - двадцать два года... "Охранники наконец-то
выламывают дверь, и один из них с криком: "Да выруби ты этот
матюгальник!" - лепит дубинкой прямо по загривку Роджерса. Будто от
этого удара на весь Дом загремела моя любимая песенка "Желтая роза
Техаса", но после первой же строки и она затихла. Правда, мне все равно
не до нее было в этот момент, потому что я подошел к двери карцера.
Кто-то из соседей этой сволочи опередил меня: "Эй, Мэнни, к тебе гости".
Мэнхейм, лежа на полу, зарядку делал, о здоровье своем беспокоится, надо
же. "Заключенный, встать!" - сказал я спокойно. Реакции никакой.
Пришлось повторить, но уже другим тоном, чтоб он понял, кто в Доме
Хозяин: "Встать!" Мэнхейм перестал накачивать свой пресс и поднялся. "Я
принес постановление Федерального Суда об освобождении тебя из карцера.
Конечно, я мог бы попросить суд оставить все, как есть, до рассмотрения
апелляции, по крайней мере. И ты знаешь, что, скорее всего, суд
согласился бы со мной..." Мэнхейм не выдержал столь длинной тирады и
оборвал меня (больше двух предложений подряд он своим умишком никогда не
мог переварить): "Я готов подождать еще девять месяцев до рассмотрения
апелляции. Я даже могу простоять на голове эти девять месяцев..." Тут уж
не выдержал я: "Надо было мне все-таки как-нибудь взломать эту дверь и
выбить из тебя мозги". Мэнхейм сверкнул своими вставными зубами: "Да
пошел ты, Рэнкен, ты же знаешь, что в одиночку со мной не справишься".
О, как я ненавижу этого ублюдка! Если б я не был служителем закона!.. Я
подошел вплотную к решетке и сказал ему так, чтоб он понял, что его
ждет: "Я не собираюсь марать свои руки о такую мразь, как ты. Я,
пожалуй, позволю тебе выйти со всеми во двор на прогулку, и, надеюсь, ты
снова рванешь отсюда. Вот тогда-то я и остановлю твои часики. Обещаю
тебе, Мэнхейм". Он снова наступил мне на мозоль: "Ну, конечно, ты
обещаешь... Ты уже обещал продержать меня в карцере остаток моей жизни",
- но я сдержался: "Я запер тебя здесь на три года. Думаю, что это
достаточно долго, детка". Мэнхейм процедил сквозь зубы: "То, что не
убивает меня, - меня закаляет". "Посмотрим, - сказал я ему, -
пожалуйста, сделай еще одну попытку, и тогда я действительно отправлю
тебя отсюда. В пластиковом мешке для трупов". И Мэнхейм принял мой
вызов: "Ты делай то, что должен делать ты, а я сделаю то, что должен
сделать я... И чему быть, того не миновать". Я повернулся к охранникам:
"Откройте дверь. И вышвырните его во двор", - а потом пошел по коридору.
Из глубины одной камеры раздался обычный для этих подонков звук.
Толстяк, который стоял у решетки ближе всех ко мне, ухмыльнулся: "Это
твоя мамочка пукнула, Рэнкен. Громко же она умеет это делать, сучка". И
тогда я снизошел до того, чтобы прочесть им маленькую лекцию:
"Вы все падаль. Вы прячете свои шкуры в темноте и гавкаете, как
последние трусы. Так и быть, я скажу вам, где должны сидеть ваши
задницы. Выше всего - Господь Бог, затем - Хозяин тюрьмы, затем - мои
охранники, затем - псы, которые воют, сидя в своей конуре, и после них -
вы, человеческие отбросы. Не способные приносить пользу ни себе, ни кому
бы то ни было еще". Я сумел заткнуть пасть этим сволочам. Я поставил их
на место. Я - Хозяин тюрьмы строгого режима в Стоунхэвне, штаг Аляска,
США.
МЭННИ
Наконец-то. Три года вонючего карцера, а теперь - блаженство. Глоток
свежего морозного воздуха. Сбросить бы с плеча этот матрас прямо на снег
и растянуться, расправить косточки. Три года мерить клетку: четыре шага
в длину, два - в ширину. Мерзость. Мерзость! А эти, вокруг меня, только
и могут шептать за моей спиной: "Видал? Вот это мужик! Настоящий мужик!"
Среди этого стада нет почти ни одного человека, который хоть что-то
понимал бы в нашей дерьмовой жизни. Почти ни одного! Кроме Джоны. А вот
и он.
- Привет, Мэнни! Добро пожаловать домой, малыш! Ведь я же - твой дом,
не правда ли?
В самую точку Джона попал. Ты и есть мой дом. Ближе тебя никого у
меня нет. Дай-ка я обниму тебя... А это кто еще к нам примазывается?
Вприпрыжку, как боксер, подбирается. Пижон, очки черные нацепил на нос.
Фрайер тухлый!
- Ничего не вижу. Эй, Мэнни... Это он мне?
- Держи, приятель, это мой подарок тебе.
Джона не гонит его прочь. Так и быть, потерплю и я. Примерим эти
чертовы очки. Пусть глаза отдохнут. С непривычки-то, после полутьмы в
карцере, на ярком солнце трудновато.
- Пошли, ребята. А то, кажется, уже закрывают.
- Эй, приятель, дай-ка я это понесу. Мэпни, дай мне свой матрасик.
Ну, пусть несет, черт с ним, от меня не убудет.
- Джона, что-нибудь интересное было здесь за последние три года?
- Да ты же обо всем знаешь, браток. Я был на воле, отдышаться не
успел, получил свежачок - еще тридцать лет.
- Как же это тебе удалось без меня, старина?
- Да просто мне не удавалось прожить без денег, браток.
- А ты никогда не умел грабить банки, Джона. Но ты не расстраивайся.
Я вытащу тебя отсюда.
- Но только не этой зимой. Все равно у тебя ничего не выйдет.
- У меня не выйдет? Джона, о чем ты говоришь?.. Послушай, приятель,
что за дела...
Этот фрайер уже порядком надоел мне. Что он лезет везде? Чего ему
надо от меня? Чем же он Джону-то околдовал?
Мэнни, успокойся. Это симпатичный молодой человек. Всего-навсего. И
кроме того.., он возит тележку с бельем в прачечную и обратно. Добро
пожаловать домой, братишка!
Спасибо тебе, Джона, на добром слове. Утро вечера мудренее.
Разберемся мы с этим парнишкой, когда время придет. Я тебе верю, Джона.
У тебя была возможность изучить этого Бака Логана. Может, и мне
представится случай проверить его на стойкость.
Ночь я проспал как убитый. А на следующий день ребята ловили кайф.
Мне-то их увлечение боксерскими драками до лампочки, но пусть тешатся,
если им нравится. Бак на ринге словно жеребец гарцует. Я-то вижу: он
передо мной выпендривается. Вот, мол, я и так могу, и эдак. Вот какой я
молодой, здоровый, крепкий... Сосунок, как будто выживают в этом мире
молодые да здоровые. Выживает тот, чья ненависть сильнее! Священники
придумали все это дерьмо: любовь, доброта, смирение, терпение. Ненависть
- единственное, на чем держится весь этот мир. Вот они орут во всю
глотку: "Сделай его, Бак! Сделай его! Дай ему! Добей этого сукина сына.
Бак!" - и вроде как за него болеют, а дай им пару кусков в лапу, а то и
просто напои как следует, и любой из них всадит этому Баку перышко под
ребрышко. Причем с удовольствием. Но паренек, конечно, честолюбив.
Неплохо он отправил в нокдаун своего противника, очень неплохо! Джона,
кажется, того же мнения:
- Малыш умеет драться.
Как бы Джона его не перехвалил...
- Да ладно тебе, Джона. Цена этому поединку - две дохлые мухи,
которые перед тобой на ринге ползают.
- Послушай, Мэнни, тебе не кажется, что ты стал чересчур придирчиво к
людям относиться? Пойду-ка я, братан, отолью. Идем, я угощаю, а то
смотри, как бы не лопнуть тебе от злости.
Тут он задрал голову вверх, туда, где крест-накрест сходились две
линии зарешеченного коридора - настила, проходящего над спортзалом:
- Эй, начальник! Ты хоть бы следил за этим парнем получше. А то он
меня уже за задницу щиплет, я отбиваться устал. По-моему, ты его слишком
долго в карцере держал. Слышь, Рэнкен?
А я как-то в своих размышлениях да за болтовней не заметил, когда
наверху Рэнкен появился. Вид у него что-то подозрительно странный. Да и
каким ветром его сюда занесло?! Он в жизни не ходил смотреть боксерские
матчи. А следующий раунд как раз и начался. Бак с первой же секунды
разошелся не на шутку. Его противник, ухе, наверное, без сознания был,
мешок мешком стоял, а Бак с такой скоростью бил по нему, что не давал
опуститься на пол. Тренер Бака, брызгая слюной, орал своему подопечному:
"Убей эту тварь! Убей его! Прикончи!" И только один негр-гомик вдруг
закричал: "Да что ж ты, гад, делаешь?" И тогда Бак нанес короткий резкий
удар, будто точку поставил, и замер неожиданно для всех. Застыл, не
шелохнувшись. Толпа вокруг ринга ревела, неистовствовала, и в этом гамме
потонули слова рефери: "Победу во втором полусреднем.., чемпион... Бак
Логан..." Я снова поднял голову и столкнулся взглядом с Рэнкеном. Он
ошибся. Он не должен был отводить глаза. Он не должен был переводить
взгляд куда-то за мою спину. Он перевел - и я обернулся. Все, что я
успел увидеть в это мгновенье, - нож, лезвие которого неслось на меня со
скоростью пули, чтобы воткнуться мне под лопатку...
***
Я даже сначала не разглядел, чья рука держала этот нож. Дернулся
инстинктивно, ни на что не надеясь, и острие вместо спины вонзилось в
мякоть правой руки чуть повыше локтя. Тут же нападавший нанес и второй
удар, правда, я успел развернуться и подставить ладонь. Нож прошил ее,
как кусок масла, но я понял, что остался в живых. Мне повезло. Я этого
кретина и не знал никогда раньше, но, будь я на его месте.., или
Джона.., уж мы бы не промахнулись. Плевое дело! Рэнкен явно нанял
какого-то любителя. Профессионалы так не работают. Не иначе стукач
какой-нибудь вшивый купился на очередную подачку. Я схватил
подвернувшийся под руку стул и с размаху опустил его на голову этого
идиота. Он отлетел в сторону, и мгновенно рядом со мной и этим типом
выросла стена охранников. А Рэнкен сверху, как Господь Бог, взирал на
все происходящее. Бак за моей спиной закричал: "Не бей его, Мэнни!"
Малыш, да кто ж мне теперь позволит тронуть этого недоноска?! Хватит
того, что в штаны он уже наложил. Шатаясь, поднялся с пола, нож вперед
выставил и кричит (а самого ноги не держат, трясется весь): "Это Рэнкен
заставил меня... Рэнкен! Не трогай меня! Не надо..." Эх, старикан, куда
же ты полез? На кого? Я бы успокоился и остыл, а вот Рэнкен тебе этих
слов не простит. Считай, что смертный приговор ты себе уже подписал...
Что ж, давай, Рэнкен, доиграем этот спектакль до конца!
- Не бойся, коротышка, - говорю я старику, - скоро все это для тебя
закончится. - И я шагнул к нему.
Один парнишка из охранников, что сверху около Рэнкена выстроились, не
выдержал и пальнул. Выстрел будто подстегнул старика, и он взмолился:
- Ну, Мэнни, давай...
Я сделал еще шаг, и несчастный был готов припасть к моим ногам, хотя
продолжал храбриться. Я сказал ему (а вокруг все замерли: одни в
ожидании окончания представления, другие, вперив взор в прицел, жаждали
услышать команду Рэнкена и выпустить в меня из десятков стволов по
обойме, а Рэнкен ждал, когда же я размозжу этому ублюдку голову
табуреткой): , - Давай... Иди ко мне!
- Прости меня, Мэнни! - почти зарыдал старик. - Не трогай меня!
Остановись, Мэнни!..
