Драма
Сергеев Иннокентий - Костры
Скачать Сергеев Иннокентий - Костры
- Причем тут телевизор! Между прочим, телевизор изобрели русские. Это
всего лишь средство коммуникации, как телефон или почта, или радио... Важно,
что мы говорим друг другу.
- А может, Колумб был инопланетянин? Зачем он открывал Америку?
- Опять мимо,- говорю я.- Причем тут Колумб?
- Да я прикалываюсь.
- Да я понял, что ты прикалываешься, но Колумб тут явно не причем. Дело
не в личностях и не в открытиях, а в том, что почему-то наши открытия
обращаются нам же во зло. Казалось бы, что плохого в открытии ядерной
реакции или Америки...
- Но не все же открытия...
- Не все.
- Ну, и...
- Ну да. Но что-то такое происходит. Помнишь, как в "Гамлете" -
"Какая-то в державе датской гниль". И все не так, и чем мы сильнее, тем
хуже. И не дай Бог, когда-нибудь, мы осуществим утопию, о которой так долго
мечтали - это окажется самой страшной антиутопией, какую только можно
измыслить. Бывают дни, когда я боюсь включать телевизор. Знаешь, как у
Кортасара в "Преследователе": "Мир так хрупок, а люди режут хлеб ножом!"
Может быть, ты и не понимаешь, о чем я говорю...
- Да это неважно,- говорит он.- Ты все равно говорил бы, даже если бы
шел один.
- Ты никогда не раскладывал пасьянсы?
- Пасьянсы? Ну, раскладывал, а что?
- Ведь в пасьянсе что интересно... Я знаю, правда, только один, я бы
мог тебе его показать, если бы были карты. Может, у тебя есть?
- Есть,- говорит он.- В палатке.
- Понятно. Когда-то давно я жил с одной девушкой, и у нее карты лежали
в пачке от сигарет. Как-то раз просыпаюсь утром, а денег нет ни копейки...
- Это бывает.
- Ну да. А она на работе. И сигарет нет. Я всю квартиру облазил - нигде
ни денег, ни сигарет, и вдруг нахожу эту пачку. У меня аж сердце замерло. А
в ней, представляешь, карты!
- И что? Ты до вечера раскладывал пасьянсы?
- А как ты догадался?
- Да так. Что тебе еще оставалось делать.
- Давай, кстати, покурим.
Он подкатывает мотороллер к дереву, прислоняет его и достает сигареты.
- Ну так вот,- говорю я, закуривая.- Весь фокус этого пасьянса в том,
что он непременно сойдется, но при одном условии - если, перекладывая карты,
ты не допустишь ни одной ошибки. А перекладываешь ты их фактически вслепую,
потому что не видишь тех, что закрыты...
- И что, сходится?
- Ты слушай,- говорю я.- Сходится, да, если не допустишь ни одной
ошибки. А как это сделать?
- Как?
Мы идем дальше.
- Не знаю,- говорю я.- Это надо чувствовать интуитивно. И ведь как
бывает, дойдешь уже почти до конца, и из-за одной нераскрытой карты все
оказывается впустую, и ничего уже не исправишь. И никогда не знаешь, где, в
каком месте ты совершил ошибку.
Я умолкаю и некоторое время мы идем молча.
- Вот так и не знаешь,- говорю я.- Куда вернуться. А ты говоришь,
деревня. Может быть и деревня, не знаю.
- Да уж наверное, не эта Люба.
- У тебя проблемы с женщинами,- понимающе киваю я.- У меня тоже бывает.
Казалось бы, ну что им еще нужно? Ведь все при мне - здоровье, молодость,
силы! И кругом - на телеэкране, и просто, кругом, трахаются, а я - нет. Мне
это знакомо. Но может быть, они и должны быть, эти проблемы? Что от нас
останется, если мы разучимся видеть проблемы? Видеть, слышать,
чувствовать... Думать, наконец!
- Не знаю,- говорит он.- Я бы предпочел, чтобы этой проблемы не было.
- Ты бы предпочел! Да что ты знаешь об этом! Ты вспоминаешь свое
прошлое в поиске сделанной тобой ошибки и не можешь ее обнаружить,- вернее,
обнаруживаешь, но каждый раз иначе,- и не сможешь - потому что она не
осталась в прошлом - она в тебе и сейчас.
- Так что,- говорит он.- Ты хочешь сказать, что когда-то произошла
великая ошибка, и все пошло не так, как должно было?
- Каждый раз происходит. Каждый раз. Она не осталась в прошлом. И мы
снова и снова проигрываем в полушаге от верной победы. И каждая новая победа
оборачивается поражением.
- Значит, мы стремимся не к тем целям?
- Да нет, едва ли... Просто однажды и где-то мы ошибаемся и
бессмысленно уже стремиться к успеху... Да и что это такое, успех? Ты можешь
представить себе, что могут быть иные цели в жизни, нежели деньги,
социальный статус, престиж...
- Могу,- уверенно кивает он.
- Да? И что жизнь - это, может быть, всего лишь эпизод - не первый и не
последний, и смерть, уж конечно, не конец пути... Могут быть просто иные
цели. А нас учат быть успешными...
- Ты говоришь "нас", "мы". А кто это, мы?
- Если хочешь, русские. Или мы с тобой. Или можешь думать, что у меня
шизофрения, и я воспринимаю себя во множественном числе.
- Так кто это все-таки, мы?
- А как ты думаешь?
- Но когда-нибудь же этот пасьянс сойдется!
- Когда-нибудь, да. Победа добра неизбежна. Но явно не в этот раз.
- Что же должно произойти, чтобы все началось снова?
- Что это?- говорю я, указывая вперед.
