Драма
Стоппард Том - Аркадия
Скачать Стоппард Том - Аркадия
Септимус. Я? Целовал вас? Когда?
Томасина. Вчера!
Септимус. Как?!.
Томасина. Как? В губы!
Септимус. Где?
Томасина. В эрмитаже, Септимус!
Септимус. В губы в эрмитаже! Ах, вот вы о чем! Разве это поцелуй?
Ни на шиллинг, ни на полшиллинга не тянет. Я о нем уж и позабыл сов-
сем.
Томасина. Какой ты жестокий! Ты что - и уговор наш позабыл?
Септимус. Боже милостивый! Какой уговор?
Томасина. Ты учишь меня танцевать вальс! Подписано и скреплено по-
целуем. А следующий поцелуй - когда я буду танцевать, как маменька.
Септимус. А, ну да, ну да. Мы, бывало, вальсировали в Лондоне ночи
напролет.
Томасина. Септимус! Я непременно должна научиться! Иначе все меня
будут презирать. Вальс - самый модный, самый веселый и самый дерзкий
танец! Лучшее, что изобрели в Германии.
Септимус. Ладно, оставим немцам вальс. Главное, что дифференциаль-
ное исчисление открыл Ньютон, а не Лейбниц.
Томасина. Маменька привезла из города целый сборник вальсов, они
будут играть с князем Зелинским.
Септимус. К чему напоминать, сколь печальна моя участь? Князь так
немилосердно колотит по клавишам "Бродвуда" и его сыновей- я даже чи-
тать вынужден на счет три.
Томасина. А что ты читаешь?
Септимус. Эта статья получила приз Парижской научной академии. Ав-
тор заслуживает вашего благосклонного внимания, поскольку вы - аполо-
гет его идей.
Томасина. О чем он пишет? О вальсе?
Септимус. Да. Он составил уравнение, которое описывает распростра-
нение теплоты в твердых телах. А пока составлял, впал в ересь, пос-
кольку обнаружил природное противоречие законам сэра Исаака Ньютона.
Томасина. Ого! Он оспаривает детерминизм?
Септимус. Нет!.. А впрочем... Пожалуй. Он показывает, что атомы
двигаются не по Ньютону.
Томасина переключается - с характерной для нее легкостью - и спешит
взять книгу в руки.
Томасина. Дай-ка... Ой! На французском?
Септимус. Представьте. Париж - столица Франции.
Томасина. Покажи, откуда читать. (Он забирает книгу и находит нуж-
ную страницу. Тем временем музыка за стеной становится все более гром-
кой и страстной.) В четыре руки заиграли. Маменька влюблена в князя.
Септимус. Это в Польше он князь. А в Дербишире - фортепьянный наст-
ройщик.
Томасина уже взяла книгу и погрузилась в чтение. Музыка достигает
бурного экстаза и вдруг обрывается - на полузвуке. В соседней комнате
воцаряется настолько выразительная тишина, что Септимус невольно смот-
рит на дверь. Томасина ничего не замечает. Тишина позволяет нам расс-
лышать отдаленный стук и гул парового двигателя - о нем пойдет речь
позже. Вскоре из музыкальной комнаты появляется леди Крум. То, что
класс не пуст, для нее неприятная неожиданность. Однако она быстро ов-
ладевает собой. Плотно закрывает дверь и остается: понаблюдать равно-
душно, праздно и тихо, не прерывая урока. Завидев ее, Септимус встает,
но она кивком усаживает его обратно.
Хлоя, в платье эпохи Регентства, входит из комнаты, что напротив
музыкальной. Видит Валентайна и Ханну, но, не обращая на них внимания,
направляется к музыкальной комнате.
Хлоя. А где Гас?
Валентайн. Не знаю.
Хлоя скрывается за дверью.
Леди Крум (раздраженно). Ох! Опять этот Ноукс со своей паровой ма-
шиной!
Она выходит в сад через стеклянные двери.
Хлоя возвращается в комнату.
Хлоя. Черт побери!
Леди Крум (кричит). Господин Ноукс!
Валентайн. Он недавно был здесь.
Леди Крум. Эй! Эгей!
Хлоя. Сейчас будут фотографировать. Он одет?
Ханна. А Бернард уже приехал?
Хлоя. Опаздывает. (Звуки фортепьяно слышатся снова, но их перекры-
вает стук парового двигателя. Леди Крум входит обратно в комнату. Хлоя
выходит в сад. Кричит.) Гас!
Леди Крум. Удивляюсь вашему терпению, господин Ходж! Заниматься под
такой аккомпанемент! Сочувствую.
Возвращается Хлоя.
Валентайн (вставая с места). Перестань всеми командовать.
Леди Крум. Нестерпимый шум!
Валентайн. Фотограф подождет.
Он ворчит, но все же идет за Хлоей - в комнату, откуда она вошла
вначале. Дверь за ними закрывается. Ханна погружена в свои размышле-
ния. В тишине громко и ритмично стучит паровой двигатель.
Леди Крум. Нескончаемо! Тупо! Монотонно! Я с ума схожу! Придется
вернуться в город.
Септимус. Ваша светлость может остаться здесь. А князь Зелинский
пусть возвращается в город и не докучает вам своей музыкой.
Леди Крум. Да я о паровой машине Ноукса! (Понизив голос, Септиму-
су.) Вы что же - дуетесь? И дочь, чего доброго, научите угрюмству? Не
потерплю.
Томасина (не вслушиваясь). Что, маменька?
Томасина по-прежнему погружена в чтение. Леди Крум прикрывает стек-
лянную дверь. Шум двигателя стихает.
Ханна захлопывает одну из "садовых книг", открывает следующую. Из-
редка делает пометки в блокноте.
Музыка смолкает.
Леди Крум (Томасине). И чем мы сегодня занимаемся? (Пауза.) Ясно,
что не хорошими манерами.
Септимус. Мы рисуем.
Леди Крум (бросает взгляд на работу Томасины). Геометрия. Одобряю.
Септимус. Одобрение вашей светлости - моя главная и неизменная
цель.
Леди Крум. Не отчаивайтесь, мой друг. Старайтесь. (Нетерпение гонит
ее к окну.) Где же Ноукс? Все-таки Дар Браун был воистину дар, а Ноукс
- настоящая бездарь!!! (Раздраженно выглядывает.) А-а, теперь он ищет
свою шляпу. Больше ему перед дамой и снять нечего. (Возвращается к
столу, дотрагивается до горшка с далиями.)
Ханна сидит, откинувшись на стуле. Она поглощена чтением "садовой
книги".
Леди Крум. За далии, что прислала вдова, можно простить даже же-
нитьбу брата. Слава Богу, обезьяна укусила мужа, а не жену. Во-первых,
несчастное животное непременно бы отравилось. А во-вторых, мы теперь
единственные в королевстве обладатели далий.
Ханна встает, продолжая читать.
Я послала одну далию Чатсвортам. Герцогиня была в восторге. Когда я
приехала с визитом в Девонширский дом, она рассыпалась в благодарнос-
тях. Кстати, ваш друг обретается там в качестве придворного поэта.
Ханна выходит за дверь, за которой скрылись Валентайн и Хлоя.
Томасина хлопает книгой об стол.
Томасина. Я же говорила! Ньютон рассчитывал, что наши атомы пока-
тятся от рождения к смерти прямиком, согласно законам движения. Ан
нет! Я знала, что детерминизм несовершенен, он же прет напролом! И,
похоже, этот господин нашел причину.
Леди Крум. Причину чего?
Томасина. Поведения нагретых тел.
Леди Крум. Это геометрия?
Томасина. Это? Нет. Я презираю геометрию. (Дотрагивается до далий и
добавляет - почти про себя.) Госпожа Чейтер тоже знает, как распаляют-
ся тела. Она может опровергнуть Ньютона в два счета.
Септимус. Гоббс утверждает в "Левиафане", что геометрия - единс-
твенная наука, которую Господь с радостью дал человечеству.
Леди Крум. И что он имел в виду?
Септимус. Господин Гоббс или Господь?
Леди Крум. Я не поняла ни одного, ни другого.
Томасина. К черту Гоббса! Горы - это не пирамиды, а деревья - не
конусы. Господь, наверно, любит только архитектуру да артиллерийскую
пальбу - иначе дал бы нам еще какую-нибудь геометрию, не евклидову.
Она ведь существует - другая геометрия. И я ее открою, уже открываю -
методом проб и ошибок. Верно, Септимус?
Септимус. О да, миледи. Весь пыл расходуется пока на пробы и ошиб-
ки. Очень верно сказано.
Леди Крум. Сколько тебе стукнуло сегодня?
Томасина. Шестнадцать лет и одиннадцать месяцев, маменька. И еще
три недели.
Леди Крум. Шестнадцать лет и одиннадцать месяцев. Надо побыстрее
выдать тебя замуж, иначе останешься старой девой - от избытка образо-
ванности.
Томасина. Я выйду замуж за лорда Байрона.
Леди Крум. Вот мужлан! Не удосужился меня известить!
Томасина. Ты с ним говорила?
Леди Крум. Разумеется, нет.
Томасина. Где ты его видела?
Леди Крум (с некоторой горечью). Везде.
Томасина. А ты, Септимус?
Септимус. В Королевской академии, куда я имел честь сопровождать
вашу маменьку и князя Зелинского.
Томасина. Что делал лорд Байрон?
