Научно-фантастическая литература
Светлана Ягупова. Ладушкин и Кронос
Скачать Светлана Ягупова. Ладушкин и Кронос
- У меня дело. От Леониды Григорьевны.
- А-а, - протянул он. - Тогда подождите.
Настороженность вмиг исчезла, все отвернулись от Ладушкина, и собрание
покатилось своим ходом.
- Нет, вы только послушайте, Арамян, что говорит эта дама! - взвинченно
выкрикнул мужчина с румянцем легкоатлета, кивая в сторону яркой брюнетки в
желтой мохеровой блузке.
- Да я своими глазами видела! - Девушка ударила себя кулачком в грудь.
- Сидит вот так на берегу. - Подперев щеки ладонями, она кого-то
изобразила. - И вдруг вижу - идет!
- Кто? - У окна знакомо хихикнули. Ладушкин повернул голову и увидел
Веню Соркина. - Вы сами сказали, что сидит. - Веня подмигнул Ладушкину.
Встреча была неожиданной - Соркин не верил не только в чудеса, но и в
некоторые научные явления. И чего это он забрел сюда? Не удивительно было
бы встретить здесь Орехову, помешанную на "летающих тарелках" и шаровых
молниях. Соркин был ее жестоким оппонентом, умел искусно развенчивать
любое природное волшебство, от которого она приходила в восторг. Уж не
намеренно ли пригласили Соркина в эту группу, чтобы отрезвляюще
воздействовал на буйное воображение ее энтузиастов? Подобные люди здесь
просто необходимы.
- Нет, вы только вдумайтесь в смысл! - пыталась прорваться в души
присутствующих девушка. - Человек сидит, смотрит на море и нагоняет волну.
Такого экстрасенса нет даже в Киеве, а у нас есть!
- Товарищи, - сказал Арамян, - прошу извинить, но мы отошли от
сегодняшней темы. Дубров, слушаем вас.
Из-за стола вылез плотный широкоплечий парень, встал лицом к
присутствующим, смущенно переваливаясь с ноги на ногу.
- Включайте, - кивнул Арамян девушке. Та сунула парню в руки микрофон
от кассетного магнитофона "Легенда" и нажала клавишу.
- Ну что вам сказать, - замялся парень. Было видно, что он не привык
выступать перед аудиторией, да еще у магнитофона. - Так вот, - он
кашлянул. - Дело в том, что часы на моей руке не ходят.
- Так заведите, - опять хихикнул Веня.
- Соркин, хотя сомнение и мать познания, все же ведите себя тактично, -
сказал Арамян, и Ладушкин понял, что Веня здесь не впервые.
- Все равно не ходят, - нахмурился Дубров. - Тут я слышал о женщине,
которая останавливает стрелки на башне. У меня же часы останавливаются
сами. Особенно когда очень волнуюсь, стрелки начинают прыгать, а потом и
вовсе замирают. За год шесть штук испортил. Не идут даже те, что
вмонтированы в панель МАЗа.
- И чем вы объясняете это? - поинтересовался Арамян.
- Для того и пришел, чтобы у вас спросить.
Все молчали. Тогда начал излагать свои предположения Ладушкин:
- Возможно, Дубров в минуты волнения излучает сильные электромагнитные
волны. А магнит, как известно, действует на часовой механизм. И еще одна
версия: всему виной биочасы.
- То есть? Объясните, - не поняли присутствующие.
- Видите ли, есть предположение, что в человеке существует эдакий
хроноглаз, своего рода биочасы, которые не только настраивают наш организм
на определенный ритм, но и могут предвидеть будущее, заглядывать в
прошлое. Ваши биочасы, Дубров, возможно, настолько мощны, что влияют на
механизм обычных часов. Мне бы надо пообщаться с вами, Дубров. Я хочу
удостовериться в наличии этого хроноглаза.
- Если у меня и есть этот глаз, - сказал Дубров смущенно, - то я не
знаю, где он.
- А это и не обязательно знать, - сказал Арамян. - Главное - ваши
показания. - Он кивнул на магнитофон: - Следующий.
Встала невысокая черноглазая женщина и вдохновенно, с певучим южным
говорком, стала рассказывать:
- Сосед у меня новый появился. По утрам и вечерам ходит в спортивном
костюме по кольцу двора, Все бы ничего, пусть себе ходит, у нас все
пенсионеры по этому кольцу и ходят, и бегают. Так этот же не просто ходит,
а всегда что-то напевает.
- Олигофрен, вероятно, - снова не выдержал Соркин.
- Не скажите! - яростно возразила черноглазая и сделала удивительный
вывод: - Олигофрены так о своем здоровье не заботятся. Так вот, я не
выдержала, как-то вечером подстерегла его, вышла навстречу, когда он шел и
пел про Комарове, и говорю: "Признавайтесь, вы - внеземлянин? Если нужно
держать это в тайне, я согласна. Только умоляю - признайтесь!" И знаете,
что было дальше? Он посмотрел по сторонам, затем наклонился ко мне и
шепотом сказал: "Я самый настоящий землянин, но... - Тут черноглазая
выдержала паузу и торжественно закончила: - ...Я жил две тысячи лет назад,
душа у меня молодая еще, в то время, как вашей душе семь тысяч лет".
Сообщение произвело некоторое замешательство. Всем сразу стало как-то
неловко, будто услышали неприличный анекдот.
- Мы не совсем плодотворно проводим занятия, - заметил человек в
вельветовой куртке, похожий длинными до плеч волосами на художника. - Так
и не решили, что делать с Леонилой. Она ведь по-прежнему хулиганит на
вокзале.
- Что предлагаете лично вы? - скучно спросила девушка, подкатывая глаза
под крашенные синим веки.
- Может, это покажется не совсем серьезным, но я предлагаю использовать
способности Леониды для Дома быта.
Все опять вопросительно замолчали. Прервал тишину длинноволосый:
- А почему бы Леониле не мыть стекла многоэтажных домов? Эдак
вспорхнула бы и тряпочкой, тряпочкой! - Длинноволосый с улыбкой осмотрел
собрание.
- Ну и придумали, - фыркнула девушка. - Такую романтическую способность
- на мытье окон!
- А что вы предлагаете? - спросил Арамян.
- Пусть летает просто так, на удивленье людям, пусть будит в них мечту
о прекрасном.
- Летать просто так - слишком расточительно, - не согласился
длинноволосый. - Это должно приносить зримую пользу, а не пробуждать
какие-то там мечты, которые уводят от действительности.
Поднялся гвалт, все разделились на два лагеря.
Соркин встал, моргнул Ладушкину и указал глазами на дверь. Но прежде
чем уйти, Ладушкин подошел к Дуброву.
- Я очень хотел бы встретиться с вами.
- Можно, - кивнул Дубров. - Но когда приеду из рейса.
- Нам есть о чем поговорить. Я ведь тоже когда-то на МАЗе вкалывал.
Дубров опять кивнул и неожиданно, украдкой оглянувшись, тихо сказал:
- Есть кое-что более любопытное, чем сломанные часы. - И добавил со
значением: - Только по секрету.
Ладушкин назвал номер своего телефона и вышел вслед за Соркиным.
- Пошли ко мне в гости, - сказал Соркин, когда они очутились на улице.
- Три года вместе работаем, а ни разу у меня не был. И вообще, что мы
знаем друг о друге?
Жил Соркин в довоенном двухкомнатном доме с высокими потолками,
верандой и хозяйственными постройками во дворе. По комнатам бегал его сын
Мишка в пластмассовом шлеме, с саблей наизготовку. Размахивая ею, он
подскочил к Ладушкину:
- Ты уже видел нашу времянку?
- Нет. Зато я видел тебя. Эка невидаль, времянка! А вот ты - чудо! -
Ладушкин подхватил мальчишку под руки и посадил себе на загривок. Мишка
восторженно завизжал.
- Знаешь, почему ее зовут времянкой? - спросил он, вволю покатавшись на
Ладушкиных плечах. - Потому что там проживает время.
- Ты хочешь сказать, живут временно?
- Да нет же! - воскликнул Мишка. - Непонятливый какой. Там живет время,
потому и времянка.
- А ну, брысь отсюда, - цыкнул на него Соркин, и мальчишка исчез в
соседней комнате.
- Забавный малыш. - Ладушкин вдруг вспомнил, что обещал Галисветову
книгу о Че Геваре.
- Между прочим, этот малыш прав. - Соркин серьезно взглянул на
Ладушкина.
- То есть? - не понял он.
- Насчет времянки. - Веня усмехнулся. - Они там, видите ли, волну
нагоняют, беспокоятся о часовых механизмах. Зато здесь... - Он снизил
голос. - Учти. ГрАНЯ об этом пока не знает... Идем.
Времянка стояла в углу квадратного уютного дворика с раскидистой грушей
в центре. Обычный сарай из побеленного ракушечника. Ладушкин уже
приготовился к очередной шутке Соркина, когда тот с неожиданно каменным
лицом подвел его к времянке, но отворил не дверь, а крохотную деревянную
ставенку в стене.
- Смотри!
Ладушкин прильнул к окошку и замер. За спиной его мягко светило осеннее
солнце, в то время как перед глазами - и это было невероятно! - стояла
бесконечная звездная ночь. Она хлынула на него из крошечного отверстия,
притянула, вобрала в себя, впитала, и невозможно было оторваться от этого
удивительного зрелища.
- Что за кинематограф! - наконец выдавил он, отваливаясь от окошка.
Веня мрачно смотрел на него.
- Не узнаешь?
- Ночь, звезды... Да что это?
- Звезды... - передразнил Соркин. - Это-же его глаза!
- Чьи?
- Кроноса.
- Я, конечно, отдаю должное твоему юмору и изобретательности, - сказал
Ладушкин, слегка запинаясь, - но объясни по-человечески, что здесь
происходит?
- А то! - вдруг вскричал Веня, и лицо его покрылось пятнами. - То
самое! Когда смотрю в окошко, то есть прямо в глаза-звезды, начинаю
думать. О жизни и смерти. О поэзии и любви. Я, инженер, превращаюсь в
философа. Тебя устраивает быть прозаико-слесарем? Ну и будь! Но ведь это
что-то половинчатое - инженеро-философ!
- Галисветов сказал, что скоро все будут творческими личностями.
- А мне плевать на это, пока там сторожит он, - кивнул Соркин на
времянку и вытер пот со лба.
Ладушкин обернулся, будто кто-то позвал его. Деревянная ставенка
приковывала взгляд. От волнения пересохло во рту.
- Из меня лезут стихи, - растерянно сказал он и дрогнувшим голосом
продекламировал:
В утонченной злобе и коварстве,
Разрушая лица и мосты,
Смотришь, как в твоем мгновенном царстве
Мы растим духовные цветы.
Верим: не усохнут, не завянут,
Под косой твоей не упадут,
Злобный Кронос! Берегись, восстанут
Твои дети - и тебя сожрут!
