Драма
Исаак Фридберг Бег по пересеченному времени
Скачать Исаак Фридберг Бег по пересеченному времени
Хроника из личного архива
Лена возникла случайно, ранним утром, на пустом берегу укрытого льдом
Рижского залива.
- Алло! Меня зовут Гера!.. А вас?!
Вместо ответа она увеличила скорость движения. Ноги взлетали над окаменевшим
песком ритмично, хлестко, профессионально, незнакомая девица мчалась по
берегу, рассекая воздух с энергией пушечного ядра.
- Я никогда не знакомлюсь на улице! Честное слово - первый раз! Нельзя ли
чуть помедленнее?!
Ответная улыбка была надменна и завлекательна в одно и то же время.
- Я - в командировке! Снимаю кино! Понимаю: на улице все представляются
кинорежиссерами или следователями уголовного розыска! Но я действительно
кинорежиссер. Хотите покажу документы?
Про документы он, конечно, врал - какие могут быть документы во время
утренней пробежки? Силы катастрофически быстро истощались, Гера задыхался,
позорно отставал. Что же делать с этими ногами, стремительными, как пушечные
ядра? Они уносили незнакомую девицу вперед, они не знали усталости, они
разбомбили мужское Герино достоинство, оставив одни руины и обломки.
- Не слабая барышня... - выдохнул Гера, оставшись один посреди бесконечного
и пустого весеннего пляжа. - Куда это меня занесло?
А занесло его действительно черт-те куда, увлеченный погоней, он этого и не
заметил - далеко у горизонта выглядывал из-за прибрежных сосен спичечный
коробок родной гостиницы. По дюнам разгуливали жирные городские чайки.
- Такси! - охваченный неожиданным куражом, прохрипел Гера. - Такси, мать
вашу!! Хорошая реплика, - сказал самому себе. - Живая.
Такой вот готовый эпизод для будущего фильма подбросила ему жизнь. Он любил
дробить жизнь на отдельные эпизоды, это придавало жизни осмысленность;
разделенная на ясные, точные сцены, жизнь подчинялась правилам драматургии,
выглядела более логичной, предсказуемой - и сам собой напрашивался
какой-нибудь happy end...
Одновременно возникла карманная теория для личного пользования: кровь
движется по венам толчками, каждый толчок - это и есть маленький законченный
эпизод. Так продвигается вперед жизнь. Значит, биологическая природа
человека привычна к толчкам-эпизодам. Вот кино и стало для нас важнейшим из
искусств...
Не все, однако, вписывались в теорию. Лариса, например. Она ломала логику
эпизодов с одержимостью безнадежно влюбленной женщины. И все потому, что
Гера был холост.
Желающих выйти за него замуж - пруд пруди после Берлина. Невесты - чумовые,
"кремлевские". Приглашали в гости, улыбались, охотно ложились в постель. В
тех семьях любили талантливых и перспективных провинциалов. Удачная женитьба
разом решала проблемы житейские и творческие. Но что-то удержало Геру от
женитьбы.
Успех кружил голову, стирал из памяти времена унижений; наконец-то жизнь
принадлежала ему, как женщина из мечты. Он одинок и свободен!
Но стучат в дверь. И просят любви.
- Хто?!
- Лариса. Надо поговорить!
- Лорик, я в ванной. Через десять минут!
- Это срочно!
Ей сорок два: уже - или еще? Аппетитно располнела, прическа безупречна в
любое время суток, вырез платья головокружителен и полон величия.
Мокрый Гера плетется к дверям, обернув бедра купальным полотенцем. Влажная
прохлада полотенца - отличное противоядие от впечатляющего декольте.
Номер он занимал президентский - весной легко было поселиться в гостинице,
выстроенной для важных международных совещаний. Велюровая мебель, зеркала в
человеческий рост, финская сантехника - тогда большая редкость. Москва не
слишком расщедрилась даже после успеха в Берлине, высочайшим соизволением
наделили Геру комнатой в коммуналке. Заемная роскошь гостиничного номера
тешила самолюбие.
- Можно узнать, когда ты меня наконец трахнешь?!
- Этот вопрос мог подождать десять минут?
- Вопрос ждет решения три года. Только женщина, которая любит, может вынести
подобное издевательство. Михайлов пропал!
- Как пропал?
- Пригласил вчера вечером Светку в ресторан - и пропал.
- Гримершу?
- Нет. "Хлопушку".
"Хлопушка" - инструмент (на котором пишут название фильма, номера кадров,
дубли) и одновременно человек, приставленный к этому инструмен- ту, - в
кадровой ведомости именуется помощником режиссера. По той же ведомости
Лариса - второй режиссер, то есть главный человек съемочной группы, спинной
мозг этого живого и запутанного организма. Тысячи ниточек, которые управляют
съемкой, - в руках Ларисы. Эскадрильи самолетов, кавалерийские батальоны,
танковые колонны, шляпки, зонтики, занавески - обо всем знает и помнит она
одна, все сведет воедино в нужное время и в нужном месте. Хороший "второй" -
залог успеха. Плохой - мучительная и бездарная смерть картины. Самые разные
люди приходят к Ларисе: администраторы, водители, светотехники, актеры, она
бросает их в бой - кого лаской, кого окриком, и только от нее зависит
дыхание съемки. Дыхание - главное, все остальное, включая талант, - потом...
Кто не дышит - тот не живет!
Второй режиссер - профессия редкая, их немного - настоящих "вторых",
примерно столько же, сколько хороших режиссеров-постановщиков. "Вторых"
берегут, стерегут, на них женятся - если нет другого способа сохранить
добрые отношения! Название профессии, не имеющей на самом деле отношения к
режиссуре, придумал великий Эйзенштейн в 1942 году во время алма-атинской
эвакуации. Там людям творческих профессий полагался дополнительный паек.
Простая перемена названия тогда многих спасла от голода...
Лариса - выдающийся "второй". У нее только один маленький недостаток:
влюбляется в каждого режиссера, с которым работает, искренне, до слез и
мыслей о самоубийстве. Но что с этим поделать?
- Я была бы тебе идеальной женой!
- Знаю.
- Твои девочки доведут тебя до инфаркта!
- Окстись! Какие девочки? Ты перекрыла в гостинице все входы и выходы!
Христос в пустыне - это я!
- Кого ты закадрил на пляже?
- У тебя - бинокль?
- У меня - профессия!
