В ночь на третье декабря ветер переменился, и наступила зима. До этого
осень стояла на редкость мягкая и теплая: на деревьях все еще держались
листья, а живые изгороди так и не пожелтели. Земля там, где ее взрыхлил
плут, была жирной и черной.
Нат Хокен как инвалид войны получал пенсию и работал с неполной
нагрузкой. Он приходил на ферму три раза в неделю, и ему давали работу
полегче -- поставить изгородь, подлатать крышу, подремонтировать
хозяйственные постройки.
Хотя он был человек семейный, по складу своему он был скорее нелюдим и
больше всего любил работать в одиночку. Он бывал доволен, если ему поручали
укрепить земляную насыпь или починить калитку в дальнем конце мыса, где море
с двух сторон омывало территорию фермы. В полдень он обычно прерывал работу,
съедал пирог, испеченный женой, и сидел какое-то время на краю обрывистого
берега, наблюдая за птицами. Осень для этого самое благодарное время, лучше,
чем весна. Весной птицы улетали на материк, организованно и целеустремленно;
они знали, куда летят, ритм и весь ритуал их жизни не допускал промедлений.
Осенью птиц, которые не улетали за море и оставались зимовать, обуревала та
же безудержная жажда перемещения в пространстве, но поскольку улетать им не
полагалось, они утоляли эту жажду по-своему. Огромными стаями собирались они
на полуострове, непоседливые и беспокойные" и растрачивали себя в движении:
то кружили и носились в небе, то садились покормиться на жирной
свежевспаханной земле, но клевали как-то неохотно, будто не испытывали
голода. И тут же беспокойство снова гнало их ввысь.
Черные и белые, галки и чайки, объединившись в этом странном
товариществе, они искали какого-то освобождения -- но так и не находили его,
так и не могли успокоиться. Стаи скворцов с шелковистым шелестом перелетали
с места на место, подгоняемые все той же жаждой движения, а птицы помельче,
зяблики и жаворонки, как заведенные перепархивали с деревьев на изгородь.
Нат внимательно наблюдал и за ними, и за морскими птицами. Внизу, в
заливе, они ждали, когда спадет вода. У этих птиц было больше терпения.
Кулики-сороки, песчаники, травники, кроншнепы подолгу сидели у самой кромки
воды, но как только ленивое море отступало, насытив влагой берег и обнажив
полосу морской травы и переворошенной гальки, они начинали суетиться и
бегать по песку. Потом та же жажда полета толкала их ввысь. С шумом,
гомоном, свистом, почти задевая крыльями морскую гладь, они покидали берег.
Быстрей, еще быстрей, вперед, вперед -- но куда? зачем? Не дающий покоя зов
осени, тревожный и печальный, заколдовывал их, заставлял собираться в стаи,
кружить и кричать; им надо было растратить весь свой запас энергии до того,
как наступит зима.
Сидя у края обрыва и дожевывая пирог, Нат думал о том, что, быть может,
осенью птицы получают некий знак, предупреждение. Надвигается зима. Многим
из них суждено погибнуть. И они ведут себя совсем как люди, которые в
предчувствии близкой смерти с головой уходят в работу или кидаются в разгул.
В эту осень птицы вели себя как никогда беспокойно; их возбуждение было
особенно заметно, потому что дни стояли тихие. Когда на западных склонах
работал трактор, то по временам он полностью скрывался из вида, вместе с
силуэтом фермера за рулем, в туче орущих, кружащихся птиц. Их было
непривычно много -- Нат не мог этого не заметить. Осенью птицы всегда летали
за плугом, но не такими огромными стаями, не с таким гамом.
Нат сказал об этом фермеру, мистеру Тригу, когда управился с изгородью.
-- Да, птиц нынче много, я и сам вижу, -- отозвался фермер, --
некоторые совсем обнаглели, даже трактора не боятся. Сегодня пара чаек
пролетела у меня прямо над головой, чуть шапку не сбили! Я вообще работал
почти вслепую -- над головой чайки, в глаза солнце бьет. Должно быть, к
перемене погоды. Зима будет нынче суровая. Вот птицы и сходят с ума.
Шагая домой через поле, а потом вдоль дороги, обсаженной деревьями, Нат
видел в догорающих лучах солнца птичьи стаи над западными холмами. Ветра не
было; свинцовое море с высокой водой казалось неподвижным. В живых изгородях
еще цвел лихонос, воздух был теплый. Но фермер оказался прав: ночью погода
переменилась.