Военные книги
Лев Абрамович Кассиль. Линия связи (рассказы)
Скачать Лев Абрамович Кассиль. Линия связи (рассказы)
"ЗЕЛЕНАЯ ВЕТОЧКА"
С. Л. С.
На Западном фронте мне пришлось некоторое время жить в землянке
техника-интенданта Тарасникова. Он работал в оперативной части штаба
гвардейской бригады. Тут же, в землянке, помещалась его канцелярия.
Трехлинейная лампешка освещала низкий сруб. Пахло свежим тесом, земляной
сыростью и сургучом. Сам Тарасников, невысокий, болезненного вида
молодой человек со смешными рыжими усиками и желтым, обкуренным ртом,
встретил меня вежливо, но не слишком приветливо.
- Устроитесь вот тут,- сказал он мне, указывая на топчан и тотчас
снова склоняясь над своими бумагами.- Сейчас вам подстелят палатку.
Надеюсь, моя контора вас не стеснит? Ну и вы, рассчитываю, тоже особенно
мешать нам не будете. Условимся так. Присаживайтесь пока.
И я стал жить в подземной канцелярии Тарасникова.
Это был очень беспокойный, необычайно дотошный и придирчивый
работяга. Целые дни он надписывал и заклеивал пакеты, припечатывал их
сургучом, согретым над лампой, рассылал какие-то донесения, принимал
бумаги, перечерчивал карты, стучал одним пальцем на заржавленной
машинке, тщательно выбивая каждую букву. По вечерам его мучили приступы
лихорадки, он глотал акрихин, но лечь в госпиталь категорически
отказывался:
- Что вы, что вы! Куда же я уйду? Да тут все дело без меня станет!
Все на мне и держится. На день мне уйти - так потом год не распутаешься
тут...
Поздно ночью, вернувшись с переднего края обороны, засыпая на своем
топчане, я все еще видел за столом усталое и бледное лицо Тарасникова,
освещенное огнем лампы, деликатно, ради меня, приспущенным, и укутанное
табачным туманом. От глиняной печурки, сложенной в углу, шел горячий
чад. Усталые глаза Тарасникова слезились, но он продолжал надписывать и
заклеивать пакеты. Потом он вызывал связного, который дожидался за
плащ-палаткой, повешенной у входа в нашу землянку, и я слышал следующий
разговор.
- Кто из пятого батальона? - спрашивал Тарасников.
- Я из пятого батальона,- отвечал связной.
- Примите пакет... Вот. Возьмите его в руки. Так. Видите, написано
здесь: "Срочно". Следовательно, доставить немедленно. Вручить лично
командиру. Понятно? Не будет командира - передадите комиссару. Комиссара
не будет - разыщите. Больше никому не передавать. Ясно? Повторите.
- Доставить пакет срочно,- как на уроке, однотонно повторял связной.-
Лично командиру, если не будет - комиссару, если не будет - отыскать.
- Правильно. В чем понесете пакет?
- Да уж обыкновенно... Вот тут, в кармане.
- Покажите ваш карман.- И Тарасников подходил к высокому связному,
становился на цыпочки, просовывал руку под плащ-палатку, за пазуху
шинели, и проверял, нет ли прорех в кармане.
- Так, в порядке. Теперь учтите: пакет секретный. Следовательно, если
попадетесь противнику, что будете делать?
- Да что вы, товарищ техник-интендант, зачем же я буду попадаться!
- Попадаться незачем, совершенно верно, но я вас спрашиваю: что
будете делать, если попадетесь?
- Да я сроду никогда не попадусь...
- А я вас спрашиваю, если? Так вот, слушайте. Если что, опасность
какая, так содержимое съешьте, не читая. Конверт разорвать и бросить.
Ясно? Повторите.
- В случае опасности конверт разорвать и бросить, а что посередке -
съесть.
- Правильно. Через сколько времени вручите пакет?
- Да тут минут сорок и идти всего.
- Точнее прошу.
- Да так, товарищ техник-интендант, я считаю, не больше пятидесяти
минут пройду.
- Точнее.
- Да через час-то уж наверняка доставлю.
- Так. Заметьте время.- Тарасников щелкал огромными кондукторскими
часами.- Сейчас двадцать три пятьдесят. Значит, обязаны вручить не
позднее ноль пятьдесят минут. Ясно? Можете идти.
И этот диалог повторялся с каждым посыльным, с каждым связным.
Покончив со всеми пакетами, Тарасников укладывался. Но и во сне он
продолжал учить связных, обижался на кого-то, и часто ночью меня будил
его громкий суховатый, отрывистый голос:
- Как стоите? Вы куда пришли? Это вам не парикмахерская, а канцелярия
штаба! - четко говорил он во сне.
- Почему вошли, не доложившись? Выйдите и войдите еще раз. Пора
научиться порядку. Так. Погодите. Видите, человек ест? Можете обождать,
у вас не срочный пакет. Дайте человеку поесть... Распишитесь... Время
отправления... Можете идти. Вы свободны...
Я тормошил его, пытаясь разбудить. Он вскакивал, смотрел на меня мало
осмысленным взглядом и, снова повалившись на койку, прикрывшись шинелью,
мгновенно погружался в свои штабные сны. И опять принимался быстро
говорить.
Все это было не очень приятно. И я уже подумывал, как бы мне
перебраться в другую землянку. Но однажды вечером, когда я вернулся в
нашу халупку, основательно промокнув под дождем, и сел на корточки перед
печкой, чтобы растопить ее, Тарасников встал из-за стола и подошел ко
мне.
- Тут, значит, получается так,- сказал он несколько виновато.- Я,
видите ли, решил временно не топить печки. Давайте деньков пять
воздержимся. А то, знаете, печка угар дает, и это, видимо, отражается на
ее росте... Плохо на нее воздействует.
Я, ничего не понимая, смотрел на Тарасникова:
- На чьем росте? На росте печки?
- При чем же тут печка? - обиделся Тарасников.- Я, по-моему,
выражаюсь достаточно ясно. Этот самый чад, он, видно, плохо действует...
Она совсем расти перестала.
- Да кто расти перестал?
- А вы что же, до сих пор не обратили внимания? - уставившись на меня
с негодованием, закричал Тарасников.- А это что? Не видите? - И он с
внезапной нежностью поглядел на низкий бревенчатый потолок нашей
землянки.
Я привстал, поднял лампу и увидел, что толстый кругляш вяза в потолке
пустил зеленый росток. Бледненький и нежный, с зыбкими листочками, он
протянулся под потолок. В двух местах его поддерживали белые тесемочки,
приколотые кнопками к потолочине.
- Понимаете? - заговорил Тарасников.- Все время росла. Такая славная
веточка вымахнула. А тут стали мы с вами топить часто, а ей, видно, не
нравится. Я вот тут зарубочки делал на бревне, и даты у меня
проставлены. Видите, как сперва быстро росла. Иной день по два
сантиметра вытягивала. Даю вам честное благородное слово! А как стали мы
с вами чадить тут, вот уже три дня не наблюдаю роста. Так ей и захиреть
недолго. Давайте уж воздержимся. И курить бы надо поменьше.
Стебелечек-то нежненький, на него все влияет. А меня, знаете,
интересует: доберется он до выхода? А? Ведь так, чертенок, и тянется
поближе к воздуху, где солнце, чует из-под земли.
И мы легли спать в нетопленной, сырой землянке. На другой день я,
чтобы снискать расположение Тарасникова, сам уже заговорил с ним о его
веточке.
- Ну как,- спросил я, сбрасывая с себя мокрую плащ-палатку,- растет?
Тарасников выскочил из-за стола, посмотрел мне внимательно в глаза,
желая проверить, не смеюсь ли я над ним, но, увидев, что я говорю
серьезно, с тихим восторгом поднял лампу, отвел ее чуточку в сторону,
чтобы не закоптить свою веточку, и почти шепотом сообщил мне:
- Представьте себе, почти на полтора сантиметра вытянулась. Я же
говорил, топить не надо. Просто удивительное это явление природы!..
Ночью немцы обрушили на наше расположение массированный
артиллерийский огонь. Я проснулся от грохота близких разрывов,
выплевывая землю, которая от сотрясения обильно посыпалась на нас сквозь
бревенчатый потолок. Тарасников тоже проснулся и зажег лампочку. Все
ухало, дрожало и тряслось вокруг нас. Тарасников поставил лампочку на
середину стола, откинулся на койке, заложив руки за голову:
- Я так думаю, что большой опасности нет. Не повредит ее? Конечно,
сотрясение, но тут над нами три наката. Разве уж только прямое
попадание. А я ее, видите, подвязал. Словно предчувствовал...
Я с интересом поглядел на него.
Он лежал, запрокинув голову на подложенные за затылок руки, и с
нежной заботой смотрел на зеленый слабенький росточек, вившийся под
потолком. Он просто забыл, видимо, о том, что снаряд может обрушиться на
нас самих, разорваться в землянке, похоронить нас заживо под землей.
Нет, он думал только о бледной зеленой веточке, протянувшейся под
потолком нашей халупы. Только за нее беспокоился он.
И часто теперь, когда я встречаю на фронте и в тылу взыскательных,
очень занятых, суховатых на первый взгляд, малоприветливых как будто
людей, я вспоминаю техника-интенданта Тарасникова и его зеленую веточку.
Пусть грохочет огонь над головой, пусть промозглая сырость земли
проникает в самые кости, все равно - лишь бы уцелел, лишь бы дотянулся
до солнца, до желанного выхода робкий, застенчивый зеленый росток.
И кажется мне, что есть у каждого из нас своя заветная зеленая
веточка. Ради нее готовы мы перенести все мытарства и невзгоды военной
поры, потому что твердо знаем: там, за выходом, завешенным сегодня
отсыревшей плащ-палаткой, солнце непременно встретит, согреет и даст
новые силы дотянувшейся, нами выращенной и сбереженной ветке нашей.
"ПРИМЕЧАНИЯ"
Написан в начале войны на основе личных фронтовых впечатлений
писателя. Рассказ посвящен С. Л. С., то есть Светлане Леонидовне
Собиновой, жене писателя. Напечатан был в сборнике "Есть такие люди",
М., 1943, и в других сборниках Л. Кассиля.
