Драма
Милан Кундера Неспешность
Скачать Милан Кундера Неспешность
14
Эта история напоминает мне другую, с которой мне посчастливилось
познакомиться благодаря книжным шкафам, которыми заставлена вся квар-
тира Гужара. Однажды, когда я пожаловался ему на свой сплин, он подвел
меня к этажерке с надписью, сделанной его рукою: "Шедевры непредумыш-
ленного юмора", и выудил из нее книжку, написанную в 1972 году некой
парижской журналисткой, в которой она распинается о своей любви к Кис-
синджеру, если вам еще памятно имя знаменитого политического деятеля
той эпохи, советника президента Никсона, устроителя мира между Амери-
кой и Вьетнамом.
Вот эта история: журналистка прибывает к Киссинджеру в Вашингтон,
чтобы провести с ним интервью - сначала для журнала, потом для телеви-
дения. Они встречались неоднократно, ни разу не переступив рамок чисто
профессиональных отношений: один или два обеда для подготовки телепе-
редачи, несколько визитов в его кабинет в Белом доме, в его частную
резиденцию, сперва в одиночку, потом в сопровождении бригады киношни-
ков, и т.д. Мало-помалу она осточертела Киссинджеру. Он не дурак, он
понимает, чего, в сущности, ей от него надо, и, чтобы держать ее на
расстоянии, делает ей красноречивые замечания насчет притягательности
власти для женщин и о своем положении, обязывающем его отказаться от
личной жизни.
Она с трогательной искренностью сообщает обо всех этих увертках,
которые, впрочем, нисколько ее не обескураживают ввиду ее неколебимой
уверенности в том, что они созданы друг для друга. А то, что он осто-
рожен и недоверчив по отношению к ней, это ее не удивляет: она отлично
понимает, что нужно думать о тех стервах, с которыми он имел дело
раньше; она уверена, что в тот миг, когда до него дойдет, как она его
любит, все его страхи рассеются, он забудет обо всех своих опасениях.
Ах, она так уверена в чистоте своей собственной любви! Она могла бы
поклясться: речь ни в коем случае не может идти об эротическом наваж-
дении с ее стороны, "в сексуальном отношении он оставлял меня равно-
душной", - пишет она и многократно повторяет (с забавным материнским
садизмом): он небрежно одевается, он некрасив, у него дурной вкус в
отношении женщин; "каким же никчемным должен он быть любовником", -
заявляет она, сообщая при этом, что все более и более в него влюблена.
У нее двое детей, у него тоже, она планирует, не заручаясь его согла-
сием, провести отпуск совместно на Лазурном берегу и заранее радуется,
что оба младших Киссинджера смогут, кстати, как следует подучить фран-
цузский.
Однажды она посылает своих киношников заснять резиденцию Киссиндже-
ра, который, не в силах сдерживаться, выгоняет их, словно банду докуч-
ливых наглецов. В другой раз он приглашает ее к себе в кабинет и сооб-
щает ей исключительно строгим и холодным тоном, что он не собирается
более терпеть ее двусмысленное поведение. Поначалу она приходит в под-
линное отчаянье. Но тут же берет себя в руки и начинает рассуждать
так: ее наверняка считают политически опасной, и Киссинджер получил от
контрразведки предписания, запрещающие ему все контакты с ней; каби-
нет, где они сейчас беседуют, буквально напичкан микрофонами, и ему
это известно; стало быть, его невероятно жестокие фразы обращены не к
ней, а к невидимым агентам, которые их подслушивают. Она смотрит на
него с понимающей и меланхолической улыбкой; сцена в ее глазах кажется
озаренной отсветом трагической красоты (она часто употребляет это при-
лагательное): он старается нанести ей удар за ударом, и в то же время
его взгляд свидетельствует о любви.
Гужар смеется, но я говорю ему: очевидная истина о реальной ситуа-
ции, сквозящая в грезах влюбленной женщины, не столь важна, как это
представляется; это истина мелочная, приземленная, бледнеющая в срав-
нении с другой, более возвышенной, которой суждено устоять под напором
времени, - истиной Книги. Уже во время первой встречи с ее кумиром эта
книга незримо властвовала в кабинете, на маленьком столике между собе-
седниками, будучи с данного момента невысказанной и бессознательной
целью всего этого приключения. Книга? Зачем она? Чтобы нарисовать
портрет Киссинджера? Да нет, ей абсолютно нечего сказать о нем. Ее
сердце томила одна забота - высказать собственную истину, истину о се-
бе самой. Она не вожделела к Киссинджеру и меньше всего - к его телу
("каким же никчемным должен он быть любовником"); она стремилась к
расширению собственного "я", жаждала вывести его за пределы узкого
круга своей жизни, облечь сиянием и блеском, преобразить в луч света.
Киссинджер был для нее всего лишь мифологическим верховым животным,
крылатым конем, на котором ее "я" должно совершить великий полет к не-
бесам.
"Она была просто дурой", - сухо заключает Гужар, насмехаясь над мо-
ими прекраснодушными объяснениями.
"Ну уж нет, - говорю я, - свидетели подтверждают, что она была ум-
на. Речь идет вовсе не о глупости. Она была уверена в своем избранни-
честве".
