Научно-фантастическая литература
Ольга БАРАНОВА СОБЛАЗНЕНИЕ МОНАХА
Скачать Ольга БАРАНОВА СОБЛАЗНЕНИЕ МОНАХА
8. ТОМАС И САРИНА
Вернемся немного в прошлое. Сарина стояла на балконе, набросив на
плечи ажурную шаль, связанную узором "путанка", т.е. очень широкие дырки,
а между ними вязаные нити и сгустки-сплетения ниток. Очень красивый узор.
Ночь была темна. Томас остался на балконе - широком балконе, а Сарина
пошла спать. Таком широком, что два человека могли бы, взявшись за руки,
встать поперек балкона, и еще бы осталось место.
Звездное небо светило, и Томас, постояв еще немного, тоже пошел в
свою конурку. В отличие от комнаты Сарины, в которую она натащила тряпок и
ковров - при помощи папы (слуг), конечно, - комната Томаса была пуста.
Узкое вытянутое окно, в которое было видно небо густо-синего оттенка; заря
еще не зашла, как зашло раннее солнце за горизонт, и светила где-то там
внизу, ниже леса и темной земли. В окно доносился запах можжевельника.
Томас поежился. Обычно он не чувствовал холода, а тут что-то нашло. Замок
был устроен так, что все лучи и звуки сходились в Томасовой комнате -
лучи, идущие от человека или крупного зверя. Спросите, откуда я знаю
секреты монастыря? Да все секреты во все времена одинаковы. Особенно у
мужчин. Они все играют в войну и им все мерещится, что на них кто-то
нападает. Естественно, если выстроен замок, любопытный медведь зайдет и
посмотрит, что там внутри. Не было бы замка - не зашел бы, спокойно бы
пасся себе где-нибудь и ловил пищу. Медведей (они иногда заходили с той
стороны - граница виднелась во тьме, днем - бледно розовая и зеленая (папа
подобрал плиточки по цвету, пусть земля ему будет пухом), а сейчас -
черно-белые) Томас не боялся. Надо резко подойти к медведю и схватить его
за нижнюю челюсть, тогда медведь вас не укусит - не сможет. Второй рукой
надо нежно погладить медведя по голове - он подумает, что вы - его мама, и
отпустит вас или уснет. В любом случае можно убежать. Но лучше убежать
сразу, Да, что касается челюсти. Надо все делать быстро и решительно,
чтобы медведю не пришло в голову, что вы хотите схватить его за челюсть, и
он не успел увильнуть.
Так что Томас все слышал, что происходит в замке. На стенах у него в
комнате висели пучки трав и маленькая картина в золотой оправе.
До мероприятия оставалось несколько минут, и он склонил голову на
скромную монашескую подушку. Он проснулся через секунду (нам всегда
кажется, что спим слишком мало) от истошного вопля Сарины. Он даже не
думал, что женщины могут так кричать. Я забыла сказать, как устроены
"зеркала" в доме Томаса. Может быть, сейчас не время, но я все-таки
расскажу.
Система зеркал расположена по всему замку и замурована в каменные
стены. Металлических зеркал. Цивилизация Томаса - я имею в виду
цивилизацию монахов, нельзя же на одну доску ставить Гитлера и Пушкина -
это разные цивилизации, точно так же цивилизация монахов существовала
среди людей и передавала свои знания (я так думаю) по секрету друг другу,
и тот, кто становился монахом, получал эти знания автоматически, без
процесса обучения. Стоило надеть рясу и сказать: "Я - монах", как он все
получал. Вот такая цивилизация. Та ветвь, к которой принадлежал Томас,
занималась металлами. Они не строили домен, а уж тем более не вытаскивали
металлы из земли - металл шел к ним, как к нам идет цветок, если мы его
вырвем с корнем - сравнение не очень удачное, или, предположим, плод. Мы
ведь не задумываемся, едим абрикос, и все, так Томас не задумывался и
управлял металлами. Только не стоит думать, что у него были магнитные
руки. Руки - обыкновенные, теплые. Я помню.
Набрался мужества и пошел. Таким криком можно испугать и льва.
Недаром японцы долго тренировались, чтобы кричать "Кьяй!" О зеркалах.
Особые металлические зеркала, похожие на крышки от больших кастрюль или
ведер - есть такие ведра, эмалированные - ловили и передавали их Томасу.
Но в этот раз с Томасом что-то случилось, и он не услышал сигнала
опасности. Вы такие хитрые, вы думаете, я вам все секреты монастыря выдам!
Я специально их зашифровала под термином "зеркала", чтобы вы не
догадались.
И проснулся от крика. Томасу снилось, что Сарина кричит. Проснулся -
действительно кричит. Томас быстро встал, надел туфли и пошел выяснить, в
чем дело. Он осторожно спускался по ступенькам, соображая, как
действовать. Еще не видя противника, он ловил его мысли и думал, как
поступить. В одно мгновенье он очутился у клетки Сарины, и понял что
беспокоился напрасно, - против него стоял такой же монах, как он.
Сарина визжала так, как будто ее резали. На самом деле она кричала от
страха. В первую минуту монах обиделся - что она так кричит из-за него! И
принялся разглядывать противника. Я пишу так, как будто целый час прошел,
на самом деле сосчитайте: "Раз, два, три!" и получите точное время
действия.
Но тут противник - второй монах - кинулся на монаха с мечом.
"Интересно, из какого металла меч?" - подумал монах, хотя и так видел, что
из плохого. Он увернулся и, мгновенно переместившись на ступеньку выше -
действие происходило на лесенке, до которой монах добежал, дико сжимая
меч, но тут же повалился - и это дало возможность монаху убежать. Прямо
из-под него, нет, из него - вывалились две деревяшки с привязанными к ним
шнурочками - это Аман нацепил на ноги небольшие ходули, чтобы сравняться с
монахом. Амана послал монарх, чтобы тот заманил Сарину обратно в дом - на
Амане была надета маска (на лице: изображающая монаха) и подпорки, чтобы
выглядеть выше. В тот момент, когда Аман - да еще с разбегу - ступил на
лесенку, подпорки вывалились (шнурки разорвались), и бедный слуга
повалился лицом - настоящим лицом - вниз и больно ударился своим
коротеньким носом. Он потер нос, сел на ступеньки спиной к Томасу - Томас
уже поджидал противника на балконе (лесенка вела на балкон) в надежде, что
тот бросится за ним. Так и случилось. Аман, кряхтя, поднялся, и, уже
собирая одной рукой складки (ряса оказалась ему длинна), спотыкаясь,
продолжил дуэль. Для этого он вышел на балкон и замахнулся мечом. Фигура
Томаса четко выделялась на фоне светлого неба - человек всегда темнее
неба, но это не значит, что была не темнота, а светлота - просто глаза
Амана уже присмотрелись, пока он осторожно выползал, высовывая, как
папа-Падишах, голову из отверстия в стене, именуемого дверью, и которым
органически заканчивалась несчастная лестница. Свежий ветер обхватил его
лицо, и принялся рвать и метать, нанося удары мягким кулаком, подобно
тому, как боксеры надевают перчатки и дубасят противника - но, как впервые
надевший перчатки думает, что они - для устранения противника, а не для
смягчения ударов его собственных рук - правильнее их было бы назвать
"варежки", но это к слову - так ветер недоумевал, зачем вылезать ночью с
мечом в руке на балкон - ничего же не видно! Это был первый случай в его
практике, когда кто-то напал на монаха, и, естественно, ветер защищал. Но
монах не нуждался в защите. Он стоял, как изваяние, и смотрел на небо. На
фоне синеющего неба четко виднелся его темный силуэт. Неожиданная мысль
пришла в голову Амана. Что, если этот человек нуждается в защите? И Аман,
повернув свой меч рукояткой к монаху, подал длинный кусок железа человеку.
Томас взглянул на него, и Аман на всю жизнь запомнил этот взгляд. Монах
одновременно и жалел, что появился на этот свет и что ввел в заблуждение
Амана, принудив его поднять против себя меч ("Это значит, я не очень
силен, - подумал монах, - если бы я был силен, ему не пришло бы в голову
со мной драться. И прийти сюда... Сарина! ") Он вспомнил о Сарине и, сломя
голову, стремглав кинулся вниз по ступенькам, чуть запнувшись о деревяшки,
которые бросил Аман. Аман подобрал подпорки и отправился восвояси, сказав
Падишаху, что затея не удалась - не удалось выманить Сарину. И думал о
том, что хорошо бы выбраться отсюда без потерь. Поэтому он слегка притянул
меч к себе (Аман все еще держал его) и, отерев лезвие одной рукой, Томас,
подобно тому, как мы вытираем пыль, легко касаясь - второй рукой, точнее,
указательным пальцем, провел по лезвию поперек меча, так что меч
развалился на две половинки, и одна из них - та, которую не держал Аман -
упала на каменный пол со звоном, и осталась там лежать, пока монастырь не
развалился, и я, бродя по развалинам, не нашла ее - меч весь заржавел, и
только срез - там, где монах провел пальцем, - блистал чистотой. Не меч, а
половинка меча - та, что с острием. Когда Аман показал меч Падишаху -
рукоятку с оставшимся обрубленным куском железа, Падишах закричал: "Ты сам
это отрубил! Трус! Трус! Трус!" (Все боялись идти к монаху - как
говорится, монарх не вечен, а свое здоровье дороже - вдруг монах нагонит
какую-нибудь порчу, тогда и монарху будешь не нужен - зачем ему калеки!),
и пришлось послать Амана, нарядив его в рясу и приделав на лицо маску,
искусно сделанную одним из мастеров, всегда готовых услужить для такого
дела - маска точно изображала монаха, а голос, полный страсти, и
подделывать не пришлось.
Сарина проснулась от того, что ее кто-то звал. Я сейчас одна в
комнате, и мне кажется, кто-то стоит за моей спиной. Ой, мама! Жутко.
Вчера монах перевел ее в другую комнату, где вместо двери была решетка с
крупными, как в клетке у льва, вертикальными прутьями. "Если кто-то будет
звать тебя - не подходи, - сказал монах, - даже если это буду я". "Почему
- Вы?" - хотела спросить Сарина, но передумала. Монах закрыл за ней
"дверь", то есть - решетку, и приказал задвинуть засов, который Сарина не
сразу, но поднатужившись, опустила на такую же массивную задвижку -
система запоров была такова, что сначала открывался засов, потом -
задвижка, и только после этого приходилось вручную отодвигать
металлическое бревно типа шлагбаума - это делалось для того, чтобы, если
противники монахов применяли гипноз и старались выманить монаха из кельи,
ему приходилось сначала хорошо потрудиться, чтобы выпустить себя - с
Сарины пот катил градом, когда она отодвинула последний засов - какой уж
тут гипноз! Как рукой сняло! Но голос, страстно зовущий, она запомнила
навсегда. Соскочив с постели и отбросив тонкий ковер в сторону, которым
девушка укрывалась - как была, в легком халате, подбежала к двери и
распахнула ее (перед решетчатой дверью была еще обыкновенная, деревянная,
и Сарина легко открыла ее).
Прямо перед ней, сквозь прутья, виднелось милое лицо старого монаха.
Но в ту же секунду Сарина отпрянула - если страсть была истинной, то лицо
- маской, а потом уже появился настоящий монах, кстати, моложе первого -
живой человек всегда моложе мертвого - это аксиома, надеюсь, с этим-то вы
не будете спорить! А потом завертелась эта карусель с деревяшками,
подъемом по лестнице и расколотым мечом.
И Сарина осталась одна. Только что было два монаха - и вдруг ни
одного! Но она не стала печалиться, а занялась делом. Как раз успела к
тому времени, как монах разделался с Аманом и - через него - с Падишахом -
открутить все винты и противные тугие гайки. Но дверь-решетка не
открывалась. Сарина дергалась из последних сил. А решетка - ни с места, а
сама девушка - как травинка на ветру. Особенно довел ее винт сразу после
первого - если первый открутился легко - (Сарине хотелось знать, что с
монахом - с ее монахом (то, что он победит, она не сомневалась), - то
второй застрял.
Она окончательно измоталась, когда неслышно появился второй монах -
если привидение в маске считать первым - и, легко присев, открутил
какую-то проволочку у основания решетки - там, где прутья смыкались с
полом. И так же легко выпрямился.
Он показал проволочку Сарине - тончайшая проволока закрутилась на его
ладони, как волосок, и была такой же нежной и живой, как усы жука - но это
был металл. Мы считаем металл мертвым, но - кто знает! - почитай мы его
живым, он бы нам и покорился! Может быть... У меня прямо в мозгу сидит
идея покорения! Кыш-ш отсюда!
"Говорил тебя - не открывай!" - ворчливо прошептал монах - ночью надо
говорить шепотом - тогда слышен шелест звезд в душе другого человека. Он
вывел бесчувственную девушку на воздух, на балкон (и тут я почувствовала,
что руки у него теплые, больше он не прикасался ко мне), легко держа за
плечи, вывел на балкон. Вверху дрожали звезды и лился снег - из окон домов
лился свет, и снег сверкал в этом скопище света. Мы стояли на пятом этаже.
"Сколько можно! Сколько можно, - сказала я, - притворяться?" "Давай,
давай! - сказал он. - Не обманывай людей. Дорассказывай про монаха." "Я не
хочу, - сказала я, - не могу! Мне противно". "Давай, давай! Не умрешь!" И,
взмахнув крыльями, мы полетели дальше - две вороны, а, правильней сказать,
ворон и ворона. Поклевывая зернышки, я рассказывала ему эту историю. Он не
поверил. Тогда я каркнула, что мне противно на голодный желудок
рассказывать истории, раз он не верит, и полетела искать пропитание.
А монах с монахиней пошли дальше. Сарина проводила монаха почти до
золотых ворот, а остальное знаете.
Но я не могу закончить иначе. Томас и Сарина вышли на балкон. Сарина
накинула на плечи шаль. Томас прямо смотрел в темноту, где шевелились -
внизу кипарисы, вверху - небо. О чем они думали? Один бог знает. Томас
думал о том, что хорошо бы они с Сариной остались живы, и молился за себя
и Сарину, а Сарина думала - до чего удивительно: тонкая проволочка держала
дверь и не давала ей выйти. Наступил рассвет, и они отправились в путь.
Через два дня они добрались до дома Игоря и осмотрели его. Дом был пуст.
Добрались до золотых ворот и еще раз полюбовались на их блеск.
Падишах был прав - не надо было ей убегать с иностранцем. Может быть,
осталась бы жива. А так души Сарины и Томаса вливаются в мою душу и
рассказывают мне эту историю.
