Драма
Вадим Филиппов. Мекин и...
Скачать Вадим Филиппов. Мекин и...
МЕКИН И ДИРИЖАБЛЬ
Мекин не любил дирижаблей в частности и воздухоплавания вообще. И на то у него
были свои причины. В далеко ушедшем детстве, в результате случайной ошибки, его
мечтой долго было построить огромный дирижабль, назвать его, естественно,
"Нобиле", и получить за это Нобилевскую премию. Построить воздухоплавательное
судно, естественно, невозможно без солидной теоретической подготовки, и Мекин,
даже маленький, это прекрасно понимал. Поэтому он взялся за научные книжки -
сначала полегче, типа "Занимательной физики" Перельмана. Дальше, впрочем, он уже
не пошел, и объяснял это так.
Первая (впрочем, и последняя) модель дирижабля была сооружена Мекиным из
соломинок и папиросной бумаги. Он долго промазывал бумагу клеем, чтобы она лучше
держала теплый воздух, и, наконец, остался доволен получившимся колбасообразным
чудовищем. Теперь оставалось осторожно наполнить уродца теплым воздухом. И тут
Мекин вспомнил картинку из Перельмана, на которой изображалась папироса, дым из
которой с одного конца поднимался кверху, а с другого опускался снизу. Это
должно было объяснять, что дым при прохождении через папиросу охлаждается и
становится тяжелее воздуха. Мекин, впрочем, понял картинку не совсем верно, и
почему-то решил, что холодным дым становится только если затягиваться. Значит,
если просто выдыхать папиросный дым, то он останется теплым и дирижабль
поднимется.
Итак, в один прекрасный день, точнее, вечером в сумерках, Мекин уединился во
дворе за сараями, пристроил осторожно свою конструкцию на перевернутом дощатом
ящике, чиркнул спичкой и осторожно втянул в себя дым. На вкус дым был
отвратителен, но Мекин геройски набрал полный рот и принялся выдувать в
соломинку, воткнутую в тело дирижабля. Оторвавшись от соломинки, Мекин уставился
на огонек папиросы. Летние сумерки сгустились полностью и вдруг, и Мекин
внезапно перестал видеть все вокруг - даже собственных рук он больше не видел, а
в теплой темноте существовала только огненная горошина, неровно дышащая,
медленно покрывающаяся черной коростой, в разломах которых все еще было видно
пламенеющее нутро, словно новая планета остывала в судорогах материков.
Мекин зачарованно сидел, сжимая догорающую сигарету обеими руками, когда на него
из-за ящиков налетела разъяренная дворничиха, учуявшая запах дыма из дальнего
угла двора, громко и бессвязно ругаясь, выдернула папиросу из мекинских пальцев,
сшибла толстенным задом дирижабль с ящика и тут же наступила на него, продавив
середину. Мекин на ощупь нашел обломки, скомкал их в один большой ком, запустил
его в темноту, и, шмыгая, побрел домой.
Больше Мекин никогда не курил и не строил дирижаблей.
* * *
В час когда над миром набухали
Завязи событий и чудес
В час когда мазком густой эмали
Месяц кверху медленно полез
В час когда звезда крутила солнце
Вязла в тренажере проводов
В час когда последних патагонцев
Накрывала пелена веков
В час когда по яблоку скользила
Тень перекрывая города
В час когда сорвалась и разбила
Локоть в кровь усталая звезда
В час когда в тени настольных свечек
Все читали Гессе и Дюма
В час когда, ветрами изувечен,
Вечер клал под голову дома
Время мчалось с необычной прытью
Мир застыл и ждал и трепетал
Назревали жуткие событья
Я не видел этого. Я спал.
