Драма
ДЖ.П.ДОНЛИВИ - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
Скачать ДЖ.П.ДОНЛИВИ - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
Сэмюэл С. вышел из ванной - подбородок вздернут, плечи расправлены,
глаза сияют, как солнце. Белый накрахмаленный воротничок, рубашка в го-
лубую полоску. Абигайль сидит нога на ногу. Листает справочник по бан-
ковскому делу. Поднимает карие глаза; при электрическом освещении ее гу-
бы кажутся пунцовыми.
- Простите за то, что я сказала тогда, на Каленберге. Я познакомилась
с вашими друзьями, и они объяснили мне, что вы проходите курс лечения.
Если бы я знала это, я никогда не сказала бы то, что сказала.
- Люди говорят то, что хотят сказать. И говорят всерьез. А поступают
совсем наоборот.
- Черт, мне стыдно. Даже и не знаю, что ответить. Может быть, откроем
окно.
- Окна заклеены.
- Не могу привыкнуть к этим европейским запахам.
- Такой воздух здесь уже четыре месяца. И я не вижу причин его ме-
нять. Мне дурно от свежего воздуха.
- Неужели вам нравится это пещерное существование.
- Нет.
- Почему же вы так живете.
- Потому что нет средств жить по-другому. И потом, никто не станет
наводить здесь порядок.
- Вы сами должны навести здесь порядок.
- У меня нет желания наводить здесь порядок.
- Извините, что вмешиваюсь не в свое дело.
Сэмюэл С. с неприступным видом застыл у импровизированного письменно-
го стола, заваленного кипами бумаг. Подожми все форпосты жизни, честолю-
бивые замыслы, далекие проекты. Чтобы какой-нибудь случайный налетчик,
размахивающий кривым ятаганом, не поотрубал их все. Подойди к финишу жи-
вым - это единственное, что имеет значение. Тщательно прощупывай свой
путь, пока все зубы на месте. Остерегись протягивать руку к тому ма-
ленькому цветочку: он врос корнями в подземный электрический кабель и
шарахнет тебя так, что отлетишь в другой конец лужайки. Я протягиваю ру-
ку.
- Зачем вы пришли сюда.
- Переспать с тобой.
Сэмюэл С. отослал кровь вниз, в пальцы ног, но кровь снова подпрыгну-
ла вверх. В половине четвертого дня. Мечтаю, чтобы она замялась. Мечтаю,
чтобы она размякла. А сам малодушно медлю и мямлю.
- Послушай, как ты можешь такое говорить.
- Уже сказала, Сэм.
- Дай-ка я присяду на минутку. Сложившуюся ситуацию надо обмыслить.
- Ничего, если я встану.
- Да, вставай, подожди, я расчищу тебе место.
- Все нормально. Я стою.
- Нет-нет, минуточку, тебе нужно место. Отодвинь это кресло.
- Да все нормально.
- Только сброшу полотенце и простыню.
- Не надо утруждаться.
- Я не утруждаюсь.
Сэмюэл С. стоит на задних лапках. В отличие от тех многих случаев,
когда он прижимал женщин к ногтю, предварительно накрыв их остальными
частями тела. Отыскать собственное место, открыть свою собственную
дверь. Пахнуло студенческими годами: тщательно обдуманные процедуры,
чистый, промытый вид, штанишки благоухают, как новогодняя елка.
- Можно я буду называть тебя Сэм.
- Называй как хочешь.
- Я слышала, что ты хотел заняться любовью, Сэм.
- Давай пока займемся чем-нибудь другим.
- Слушай, что за странный разговор. Если хочешь, я заберу назад свое
предложение.
- Не надо.
- Ладно, но вроде как неприлично предлагать себя еще раз.
Абигайль стоит, втянув живот, выставив грудь. Маленький изящный мус-
кул подрагивает на ее смуглом локте. Сэмюэл С. снова откидывается в свое
кресло. Подносит руку к сочащемуся влагой лбу. В комнате цвета морской
волны. Сразу после войны ее снимал изготовитель глазных протезов. Возле
окна у него стоял специальный верстак; за ним он споро работал все дни
напролет: выдувал маленькие, изящные стеклянные пузыри; заказчик сидел
рядом и сверкал при дневном свете здоровым глазом. Мастер тем временем
наносил легкие мазки, подлаживая мертвый глаз под живой. Хозяйка говори-
ла, что он сделал и ей.
- Ты будешь что-нибудь говорить, Сэм.
- Съешь кекс. Он уже засох, но еще не заплесневел. Я весь в холодном
поту.
- Ты раскрываешь все свои карты.
- Потому что хочу жить со всеми в ладу.
- Слушай, Сэм, тогда я сяду. Подожду, пока мы поладим. И ты рассчиты-
ваешь, что все будут этого дожидаться и никто не даст тебе в челюсть.
Для твоего же собственного блага, чтобы не слишком долго раздумывал.
- У меня есть свои собственные методы ведения боя.
- Только на тот случай, если ты уверен, что можешь победить противни-
ка.
- Понятно.
- О господи, прости за то, что я сказала.
- Затем я и торчу здесь все эти пять лет. Чтобы выправиться. Так что
я могу принять к сведению эти замечания.
- Надо же, пять лет.
- Мог бы и еще пять лет.
- Ты можешь себе это позволить.
- Я не позволяю себе этого. Я на мели. Живу на подачки богатых друзей
- им больно мне отказывать.
Молчание. Ее карие глаза и мои голубые. Хрупкие суставы пальцев обтя-
нуты нежной кожей. Берет рукой кекс, купленный на обед в момент слабости
и малодушия, и запивает прохладной прозрачной венской водой.
- Сэм, ты честный человек. Угощаешь меня кексом, хотя он и черствый.
Думаю, я смогла бы привыкнуть. Знаешь, главной целью моего приезда в Ев-
ропу было расширение границ жизненного опыта. Ну мы его и набрались.
Прямо уже в Гавре. То есть через час после высадки, по дороге в Париж
один француз, водитель грузовика, пытался уломать нас с Кэтрин. Так, го-
ворит, вы изучите Европу. Я сказала ему, что у него воняет изо рта. Тог-
да он сделал наглое предложение. Меня это даже развеселило, ну а Кэтрин
заехала ему по физиономии. Он-то не ожидал, что мы так хорошо знаем
французский. Тогда он выкинул нас из своего грузовика. Я считаю европей-
цев грязными и неотесанными. Ты европеизировался. Это неправильно.
- А что.
- Европейцам следует повзрослеть. Они считают, что у них есть духов-
ные ценности. Им бы надо стать мудрее.
- Ты так думаешь.
- Свои проблемы надо решать. Куча людей с поврежденной психикой реша-
ют их через какое-то время. Возьми меня.
- Мы возьмем тебя.
- Из меня пытались сделать фортепьянного вундеркинда. Мои родители
богатые. Я выросла в тепличных условиях. Моя мать старалась высосать из
моего отца все соки. Но не успела - на арене появилась другая куколка,
тоже заинтересованная в его соках; пока они воевали, отец получил корот-
кую передышку.
- Продолжай, пожалуйста.
- Не высокомерничай.
- Я просто слушаю, продолжай.
- Так что у меня тоже были свои проблемы. Моя мать устроена как опу-
холь. Ну, может, не совсем так, но иногда казалось, что, поглощая от-
цовские соки, она расцветает. Омерзительный образ. А отец говорил, что
любит меня по-настоящему, то есть как мужчина женщину, представляешь.
Ну, я сказала, что это отклонение. Вообще-то мой отец неплохой мужик:
смеется, острит и все такое. У него отличное чувство юмора. Так что мы
могли и пошутить. Его беда в том, что он еврей только наполовину.
