Драма
ДЖ.П.ДОНЛИВИ - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
Скачать ДЖ.П.ДОНЛИВИ - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
Сэмюэл С. сползает с кровати. Обернувшись, бросает взгляд на эту вол-
чицу и вампиршу - ее глаза горят из-под капюшона простынь. При попытке
встать - дрожь в коленях и ноги вдруг подкашиваются. Ручеек крови до са-
мой лодыжки. Доктору придется справиться об этом случае в своей та-
инственной энциклопедии. А у меня тем временем разовьется гидрофобия и,
корчась в судорогах, я взлечу на небеса. Внезапная догадка вспыхнет пря-
мо в жемчужных вратах. Откажешься переспать с женщиной - она сжует твою
ногу.
Четыре сорок шесть утра. Внизу за окном, по промерзшей просыпающейся
улице грузовики с овощами, грохоча, несутся на Нашмаркт. Скрежет, звон и
голубая вспышка въезжающего на стрелку первого трамвая. До рассвета еще
полчаса. Завернувшись в простыню, Сэмюэл С. сидит в кресле. Смотрит на
окрасившуюся в желтый цвет комнату. Выключает свет. Слышит шорох миниа-
тюрного тела Абигайль, переворачивающегося на бок.
- Ну ладно. Укусила я тебя. А разве у тебя никогда не было желания
укусить. Может, ты слишком культурный. А я - примитивная. Может, мне
нравится вкус крови. Просто надо было заняться со мной любовью.
- С траханьем ради траханья я завязал.
- Очень остроумно. Чего же ты тогда раздевался. У тебя извращенное
сознание.
- Ты права.
- Что ж, я так и думала. О Господи. О Иисусе. О Иеровоам. О Сид. О
Джо. Хорошие совестливые парни с университетским образованием, перед ко-
торыми я задирала нос. Надеешься подцепить зрелости, а тут... Ты что-то
там говорил насчет внезапных озарений. По твоей милости и на меня сни-
зошло одно. Я предпочитаю иметь дело с мужиком, у которого он не встает,
чем с тем, кто им вообще не хочет пользоваться. У меня голова разболе-
лась. Хорошо бы аспирину.
- Я принесу.
- Ничего страшного. Не утруждайся.
Большие карманные часы Сэмюэла С. громко тикают на столе. Серый свет
расползается по зданиям. Скрежещут трамваи. Вена спешит на работу. За
плечами - маленькие ранцы. Выныривают из подъездов, толпой несутся по
улицам, на углах собираются в кучу, ждут. Молитва за всех маленьких ти-
хих детей, покончивших с собой в Австрии. Аплодисменты почтенным венским
матронам с ребятишками. Гудок в си-бемоле для меня. И крошки. Которая
всегда будет взрослее меня.
Скрип волосяного матраца. Маленькое лицо Абигайль - белый овал в об-
рамлении темных волос - поворачивается к Сэмюэлу С. Поджав ноги, она
сворачивается калачиком под одеялом.
- Сэм, что с тобой происходит. Ты не мог бы мне объяснить. Я уж и не
знаю, что еще сказать - от тебя все отскакивает, как камешки от айсбер-
га. Я вовсе не самонадеянна. И хотя это звучит дико, ты мне нравишься.
Скажи, ты действительно веришь во все, что ты выдумал. Это ведь женщины
так мыслят. Черт. Я хочу сказать, что же я мыслю. Именно сейчас, в шесть
часов утра. Кэтрин торчит в гостинице, и ей не терпится выведать все
подробности. Мне кажется, ты ведь, наверно, догадываешься: раз я с тобой
так откровенна, значит, и о тебе разболтаю по всему свету. Вот что ты
думаешь.
- Нет.
Зевнула.
- Скажи мне, ты когда-нибудь гадил в самолете.
- Нет.
- В самолете, который несется на высоте около шести тысяч метров, и
ты думаешь: "Если бы это долетело до земли, не хотелось бы, чтоб оно
шлепнулось на меня, когда я слушаю тихое урчание музыки". Я спятила. Ел-
ки-палки. Как твоя рана. Кровь проступила на простыне. Мне так стыдно. Я
не думала, что укушу так сильно. Может, чем-нибудь перевязать. Я не чис-
тила зубы со вчерашнего завтрака, это плохо.
Абигайль медленно вылезает из-под одеяла. Нерешительно ступает на
пол. Направляется к завернувшемуся в простыню Сэмюэлу С. - левой рукой
этот стоик прижимает к бедру тонкую окровавленную хлопчатобумажную
ткань. Абигайль осторожно откидывает простыню с его бледной веснушчатой
ноги.
- Дай-ка я посмотрю. Вот что делают мои зубки.
- Вот что наделали твои зубки.
- Боже, прости меня. Пожалуйста, разреши мне хоть полечить тебя.
Абигайль осматривает рану. Склонившись, хватается за голову, на ее
узкой спине проступает длинная цепочка белых выпуклых позвонков. Протяж-
ный стон, на лице - страдание. В Сэмюэле С. это отдается дрожью. Аби-
гайль бухнулась на колени. Маленькая фигурка скомкалась, стала еще
меньше.
- Сэм, ты можешь мне помочь. Мне нужна помощь. Впервые у меня это
случилось с моей собакой. Я делала это со своей собакой. И была укушена.
Ты должен знать, обречена ли я из-за этого.
Ледяные пальцы вцепляются в Сэмюэла С., терзают нити ткани. Огромная
студенистая медуза в океане страхов, которыми мир обволакивает тебя,
когда ты погружаешься все глубже и глубже. Но ты должен вырваться и по-
бежать. Изо всех сил. Прочь по лестничной площадке, вниз по ступеням,
вдоль по Strasse. Выпей залпом два литра кислого молока, чтобы улучшить
работу кишечника, попрощайся с хозяйкиными улитками, попрощайся с Графи-
ней. Прощайте, прощайте, ненормальные. Кто же доктор, а кто пациент. Где
же страхи. Вот они. Страхи повсюду.
Откройся Страхи твои внутри Пусть выйдут Ворота за ними запри А собе-
рутся Назад вернуться Беги Беги
- Сэм, ты не собираешься разговаривать. Ты, наверно, шокирован, да.
Прости, что я смеюсь, но слушай, я кусала и других мужчин. Странно, но
иногда выходила такая потеха, что я хохотала до упаду. Ты встревожен.
- Я встревожен.
- А мне, по-твоему, надо тревожиться.
- Не знаю.
- Я не чувствую себя больной, но, наверно, больна.
Шаги на лестничной площадке. Шарканье мимо двери. Герр Профессор с
верхнего этажа. Утренний поход за кубиками льда. Как-то раз Сэмюэл С.
столкнулся с ним в подъезде - он сообщил, что ставит опыты. Ищет лед,
который бы никогда не таял. Вроде спички, которая горела бы вечно. Раз-
бирается ли герр С. в науке. Hausfrau говорила, что он обучался в Гар-
варде. Герр Профессор объяснил, что кубики обычного льда служат в его
опытах контрольными экземплярами. Понимает ли его герр С. Герр С. понял.
Профессор удаляется, шаги все тише и тише, вверх, на чердак; он давно
погрузился в старческое слабоумие, но до сих пор блестяще говорит
по-древнегречески. Один или два раза они подробно обсуждали на этом язы-
ке что-то возвышенное, прямо на лестничной площадке. Hausfrau не могла
понять ни единого слова и шипела: "Тише" - из-за своей двери.
- Я писала своему отцу письма из университета, раздевшись догола, и
сообщала ему, в каком виде пишу. В голом виде. Не знаю, чувствую ли я
себя абсолютно нормальной. А ты, Сэм.
- Не знаю.
- Чего ты так закутался. Боишься, что я тебе его откушу.
- Может, у меня нет желания выступать основным блюдом после твоих за-
кусок.
- Ты рассуждаешь как ребенок, знаешь.
- Знаю.
- И ты доволен этим.
- Доволен.
- Я думаю, что ты к тому же и вуайер.
- Вполне может быть.
- Быть ребенком и извращенцем в твои годы не пристало. Не знаю, зачем
это я трачу время на чтение тебе нотаций. А впрочем, если уж у наших от-
ношений нет никакой перспективы, мы могли бы хоть дать друг другу совет.
- Яд.
- Обязательно. Ну и в каком смысле яд.
- Это то, что ты изрыгаешь на меня.
- Елки-палки. Давай сменим тему. Жаль, что я не знала, под каким уг-
лом ты смотришь на жизнь.
