| |
|
 |
Драма ДЖ.П.ДОНЛИВИ - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
Скачать ДЖ.П.ДОНЛИВИ - Самый сумрачный сезон Сэмюэла С.
 
за квартиру - явилась полиция и отобрала у него паспорт. В день, когда
он хлопнул пачкой банкнот перед наморщенным носом хозяина и забрал свой
паспорт, его выселили. Он стоял на улице в ожидании такси, его бывший
хозяин, облегченно крестясь, запирал за ним дверь. На Южном вокзале он
сдал свое имущество, готовое ехать вместе с ним на юг - в Венецию, Три-
ест или Стамбул, куда угодно, - и позвонил Графине. Но она сказала:
- Не уезжайте, перезвоните мне минут через десять. Одна моя прия-
тельница, тоже вдова, нуждается в деньгах - у нее пустуют три комнаты.
Через двадцать минут у него была новая хозяйка. Он явился к ней прямо
с вокзала. Вдова, аристократка, длинный нос, давно уже не живет в лучшей
части города. Он поклонился, она улыбнулась. У нее были волосы, грудь,
ноги - все как полагается. Так что они прекрасно устроили друг друга как
хозяйка и жилец. Тогда же начался краткий период конных свиданий с Гра-
финей: прогулки верхом в Пратере. Как-то раз она остановила свою лошадь
под деревом - ее белокурые волосы развевались на ветру - и сказала:
- Герр С., у вас есть одна поразительная черта: вы никогда не кичи-
тесь своими манерами.
На три недели и два дня он получил короткую передышку и стал посте-
пенно вытаскивать себя из глубоководной зоны. Каждый день он проходил
быстрым шагом по кафельным плитам лестничной площадки - желтый шейный
платок, шпоры звенят, сапоги начищены до блеска, - пощелкивая ивовым
прутиком по ноге. В парке, в тени ветвей они скакали легким галопом.
Вдыхая густой зеленый аромат деревьев. И тут бац! На четвертой неделе
Графиня вдруг круто осадила лошадь под тем же так полюбившимся ей дере-
вом и прервала на полуслове его радостный щебет, всадив короткий удар
под дых.
- Герр С., вы блестяще ездите верхом. Но мне кажется, что хорошего
понемногу, правда.
Возвращаясь домой, в свои апартаменты, Сэмюэл С. старался сохранять
невозмутимый вид. Плюхнулся в пыльное кресло, скрестил ноги. Так. Он за-
мучил свою лошадь - рвал ей поводьями губы. Графиня хотела уничтожить
его - именно таким способом женщины мстили ему, когда он обходил их в
кулинарном искусстве, светской беседе, верховой езде: крыть им уже было
нечем. Теперь придется отправить в нафталин принадлежности для верховой
езды, а вместе с ними и курсы по американскому гостеприимству, фонетике,
классической живописи, семантике и желание продолжать борьбу. Послыша-
лись крадущиеся шаги. Его хозяйка - ухом к двери. Он осторожно припод-
нялся с кресла и тоже припал к двери ухом, а потом глазом - к замочной
скважине. Глаз к глазу, и только, но этого оказалось достаточно, чтобы
несколько недель спустя в 10.30 утра она решилась постучать.
- Герр С.
- Was ist.
- Герр С., может, вы простите меня сегодня утром.
- Я простил вас еще вчера утром.
- И все-таки, простите меня сегодня утром.
Эти маневры были прелюдией к их коротеньким встречам, которые завер-
шились неистовой гонкой вокруг обеденного стола. Она была в хорошей фор-
ме и неуловима. Наконец, когда он уже был на грани апоплексического уда-
ра, разгоряченная и запыхавшаяся, она согласилась на компромисс.
- Герр С., я буду стоять с этой стороны стола при условии, что вы ос-
танетесь с той стороны.
Сэм С. остановился. Она прищурилась и улыбнулась. Двумя передними
вставными зубами. Они стояли друг против друга, голые по пояс (она -
сверху, он - снизу), и как бы между прочим вели нелепый разговор через
объедки на столе. Внизу, на улице, по забрызганным гравием рельсам
проскрежетали стальные колеса трамвая, в окнах задребезжали двойные
стекла. Вся эта канитель тянулась, пока он не придумал ей прозвище. И
сказал через стол:
- Гневная Агнесса.
- Герр Сэм, не называйте меня так.
- Скажите, почему у нас не может быть нормальных сексуальных отноше-
ний.
- Вы меня пугаете, герр С.
- Надо же. Я ее пугаю. Да это вы меня пугаете, Агнесса. Но если имен-
но это послано мне Господом Богом для восстановления сил, я не стану
противиться и просить о замене.
Хозяйке всегда требовалось время, чтобы переварить его реплики. Рас-
тянув губы в улыбку, она пыталась заглянуть в темное нутро этого получе-
ловека, полуживотного плюс на две трети джентльмена (сумма не поддава-
лась вычислению), который, распустив брюхо, стоял с противоположной сто-
роны стола из красного дерева. В ее голосе послышалось теплое дружелюбие
- она уже начала втираться в его жизнь.
- Герр Сэм, вы слишком много размышляете.
- В настоящий момент я размышляю о том, почему вы не ложитесь со мной
в поcтель. В вашем возрасте это уже отклонение.
- Герр Сэм, а чем вы занимаетесь, когда по три дня не выходите из
своих комнат.
- Я думаю.
- О чем же вы думаете.
- А как вы думаете.
- Думаю, что это у вас заскоки.
- Продолжайте, пожалуйста, Гневная Агнесса.
- Почему вы живете в Вене.
- Чтобы, когда придет время покончить с собой, я бы мог без зазрения
совести завещать жителям Вены прибрать мои останки.
- Как вам не стыдно.
- Но это сделает им честь на века. Венцы ведь не то что швейцарцы.
- Хоть я и не имею привычки говорить Gesundheit, но для вас сделаю
исключение: Gesundheit, герр С., это вы верно подметили, что мы - не
швейцарцы.
Эти взаимные выпады отвлекали от неурядиц в собственном внутреннем
хозяйстве. И от странных пульсаций где-то в паху, которые по ночам уно-
сили в мир грез, таких же безнадежных, как и попытки ухватить Агнессу за
зад, который заносило на поворотах во время гонок вокруг стола. А потом
- минуты, полные отчаяния. Остался ни с чем - она ускользнула на свою
половину. Он сидел, сложив веснушчатые руки; перед глазами стоял велико-
лепный десерт. Откуда-то из-за горизонта долетал шепот: "Эй. Когда же ты
наконец исцелишься, исцелишься, исцелишься". Тогда медленно к окну -
послушать протяжный и печальный звон колокола собора Св. Стефана и пос-
мотреть, пробилось ли солнце. Почему-то очень захотелось отплыть в ста-
рость на океанском лайнере, забитом золотыми слитками.
Сэмюэл С. всегда носил пиджак. Идеальный узел галстука, белый ворот-
ничок, рубашка в тонкую полоску. Он плотно закупоривал окна в своей ком-
нате, чтобы с улицы не проникали пыль и грохот трамваев. Невозмутимо вы-
шагивал по тротуару - айсберг, скрывающий свое одиночество под водой. Ни
матери, ни окружающему миру не было до него дела. В детстве, играя, он
как-то услышал от приятеля: "Если я скажу маме, что не верю в Бога, она
упадет замертво". Сэмюэл С. бросился домой - его мать гладила на кухне -
и заявил: "Слушай, ма, а я не верю в Бога". На что она ответила: "Прав-
да. Подай-ка мне брызгалку". Его первый урок. Люди слишком заняты, чтобы
верить.
|
 |
|
|
|
