Драма
Никита Булошник - Очищение
Скачать Никита Булошник - Очищение
Тонкий ручеек бессвязных горьких мыслей иссяк. Беспощадные вихри утихли,
оставив после себя искореженную душу. Бледное солнце навсегда закрыла
тяжелая туча. Я был окончательно пуст. Все.
Длинная улица закончилась. Я вышел на площадь - плоскую и безлюдную..
Ветер гонял струйки песка. Вот он подхватил расплющенную пивную банку - и
зеленая жесть с грохотом понеслась по сухим бетонным плитам. Я не отрываясь
следил за ней - просто так. Невидимая сила швыряла ее из стороны в сторону -
и одинокая банка бессмысленно летала, повинуясь ей. Это продолжалось
довольно долго - отвлекшись на секунду, я заметил, что от подошв моих
сандалий к бетону спускаются массивные горки песка. Мне захотелось остаться
тут навсегда - чтобы бессмысленный ветер засыпал меня с головой и спас от
всего, что меня страшило. Песок стал бы лишь воплощением моего отчуждения...
Я услышал, как банка наткнулась на какую-то преграду - и затихла. Я увидел
ее, потом поднял глаза. Там была прозрачная стена из пластика -
троллейбусная остановка. Дальнее воспоминание кольнуло меня. Смутная
догадка. Нет, это не та остановка, - отогнал я нелепую мысль. ТАМ не было
пластика. И все же подошел поближе - и догадка превратилась в уверенность.
Это была ОНА. Пластиковые стены и навес, должно быть, установили летом, но
место я узнал. Именно здесь три месяца назад я впервые встретил Дедушку,
здесь я помог ему, здесь была причина его радости и его смерти - в том, что
он умер из-за моего предательства я не сомневался ни на секунду. Еще до
того, как я что-либо понял, в горле моем заклокотало, лицо искривилось,
будто бы стянутое огромной невидимой рукой. Я почувствовал сильный спазм и
будто бы со стороны услышал странный звук - то ли крик, то ли всхлип. И
прорвалось. Слезы потекли из глаз крупными быстрыми каплями, судорожные
вдохи чередовались отчаянными всхлипами. Даже не пытаясь сдержать себя, я
сжал голову руками, сцепленными на затылке, медленно скользя по стенке
опустился на пыльный асфальт, и зарыдал. Я плакал долго, с упоением, не
пытаясь понять причины своей истерики, но чувствуя, как под напором слез
отступает отчаяние. Душа моя, еще минуту назад, казавшаяся сухой, пустой и
шершавой, как площадь передо мной, возрождалась. Могучие потоки заливали ее,
быстро находя дорогу между плит, образуя правильную решетку быстрых
ручейков, питавших истосковавшуюся почву под ними. Я не плакал уже очень
давно, но теперь, когда под мертвыми каменными плитами обнаружилась почва, а
значит и жизнь, у меня появилась надежда. Но успокоившись, я вспомнил, что я
- убийца, и обреченно побрел - туда, где площадь упиралась в какое-то
большое здание. За ним, я вспомнил, была река.
Я вышел на набережную. Это была аккуратная асфальтовая дорожка, от
которой к мелкой речушке вел склон, вымощенный все теми же бетонными
плитами. На набережной было две-три парочки. Я не обрадовался им, хотя людей
не видел уже несколько часов. В темноте (а к этому времени уже совсем
стемнело) я сумел разобрать несколько деревьев, котрые росли там, где склон
был более пологим. Я направился к ним. Деревья были крохотные, чахлые на
сырой почве. В воде отражался свет фонарей на близком мосту, и я увидел
тропинку, ведущую к берегу. Я пошел по ней и остановился лишь тогда, когда
земля под ногами превратилась в ил. Я сделал шаг назад и уселся на
истоптанную рыбаками траву. Я сидел, глядя на черную, блестящую латексную
воду, которая тихонько заманчиво плескалась. Мыслей не было. Я чувствовал,
что в душе моей что-то происходит. Это обрадовало меня, но не сильно. Я
почувствовал, что ужасно устал, и бесшумно опустился на мягкую траву. От
земли под ней несло холодом, но это не смущало меня. Я закрыл глаза и
заснул, не успев подумать, насколько это глупо. Сон был тяжелый, черный, но
это было приятно - впервые за долгое время проклятой лодки не было. Прошло,
наверное, минут двадцать. Я проснулся так же внезапно, как и заснул. Я
почувствовал, что пока я спал, произошло нечто очень важное, но тут же
одернул себя - что может быть важно теперь, когда все кончено. Я поднялся и,
чувствуя холод в одеревеневшей спине, пошел домой. Было уже совсем темно.
Идти пришлось пешком, ведь я был в домашних шортах и футболке, и денег,
конечно же, с собой не брал. Не знаю, как нашел дорогу домой - но нашел. И
лишь когда испуганная мама открыла дверь, почувствовал, что болен. Мне было
жарко и холодно одновременно, руки дрожали, ноги подкашивались, а во рту
пересохло. Голова стала неожиданно тяжелой, и у меня уже не было сил ее
держать. Мама, открывшая было рот, чтобы отчитать меня за столь позднюю
прогулку и за то, что ушел, не предупредив, качнулась и начала, пошатываясь,
медленно заваливаться на бок. Деревянный дверной косяк больно ударил плечо.
Я болен, - сказал язык... Папа помог дотащить меня до кровати. Я отключился,
но еще до этого понял, что не убивал Волкова. Судьба убила его, и я ей
совершенно не понадобился.
Я очнулся к полудню и, уже проснувшись, долго лежал без движения. Прямые
солнечные лучи разбивались о мое лицо и жарко текли по лбу, по щекам, по
носу. Они подсушили испарину, и их прикосновение было приятно. Ночь была
утомительна: я бредил. Картинки сменяли друг друга стремительно и
беспорядочно. Сейчас я уже не помню что видел - и это, наверное, к лучшему.
Я помню, что, проснувшись, я почувствовал себя так, будто из меня выкачали
всю кровь, весь воздух, все, что было мной. Осталось лишь чучело, слабое,
безвольное, а главное, равнодушное. Вчера я считал, что пуст, но ошибался. Я
чувствовал отчаяние, я чувствовал страх, я чувствовал жалость и свою вину
перед Дедушкой. Сегодня же я не чувствовал ничего. Мой мозг понял, что от
меня ждать нечего, и работал самостоятельно. Он вспомнил, что симптомами
бутулизма, от которого должен был погибнуть Волков, являются головная боль,
головокружение, слабость, бессонница - и длиться это может несколько суток.
Во вчерашней же передаче было сказано, что моего друга-маньяка убил
сердечный приступ - мгновенный, без видимых причин. Рассудок сделал
единственно возможный вывод - я не убивал Волкова. Вчера я просто знал это,
сегодня понял почему. В дедушкиной смерти я также не виноват - я знал это,
хотя и не мог объяснить своей уверенности. Что ж, я хорошо чувствовал
старика, и вполне мог доверять себе. Я не совешил ничего непоправимого - я
никого не убивал. Я лгал, предавал, я покалечил свою душу - но я невиновен
перед законом. И я не чувствую своей вины. Я вообще ничего не чувствую.
Вчера я лишился всего хорошего, что было во мне - сегодня я лишился всего
остального, всего, что пришло взамен.
