Владимир Войнович. - Путем взаимной переписки

     Когда он открыл снова глаза, Вадика в комнате не было.  Решив, что уже
поздно, Алтынник встал, надел штаны (они вместе с гимнастеркой висели на
спинке стула перед кроватью), сунул ноги без портянок в сапоги и вышел в
соседнюю комнату.
Старуха в разорванном под мышками ситцевом платье (нижняя рубаха
выглядывала из-под него) стояла спиной к Алтыннику возле печи и,
нагнувшись, раздувала самовар.  Алтынник подошел к старухе сзади и крикнул
в самое ухо:
     - Бабка, где тут у вас уборная?
     - Ой, батюшки-светы!  - вскрикнула старуха и подняла па Алтынника
перепуганные глаза.  -Ой, напужал-то!  Ты чего кричишь?
     - Я думал, ты глухая, - махнул рукой Алтынник.  Он поморщился.  - Ой,
бабка, мутит меня что-то и голова вот прямо как чугун, честное слово.
     - Похмелиться надо, - сочувственно улыбнулась бабка.
     - Что ты, бабка!  Какое там похмелиться.  Мне это вино и на глаза не
показывай, так там внутре, как будто крысу проглотил, честное слово.  Чего-
нибудь бы холодненького испить бы, а, бабка?
     - Кваску, - нараспев сказала старуха.
     - А холодный?  - оживился Алтынник.
     - А как же.  Чистый лед!
Алтынник обрадовался.
     - Давай, бабка, быстрей, не то помру, -заторопил он.
Старуха сбегала в сени и вернулась с трехлитровой бутылью красного
свекольного кваса.  Алтынник хватил целую кружку.
     - У-у-у!  - загудел он довольно.  - Вот это квас!  Аж дух зашибает.
Погоди, бабка, не уноси.  Сейчас я сбегаю по малому делу, еще выпью, а то
уже некуда, под завязку.
На улице было морозно и солнечно.  Жмурясь от слепящего глаза снега,
Алтынник пробежал через огород к уборной и обратно, ворвался в избу
немножко оживший, выпил еще квасу, попробовал закурить, не пошло - бросил.
Поинтересовался у старухи, не пришла ли Людмила.
     - Да еще не верталась, - Старуха все возилась у самовара.
     - А Вадик где же?
     - Гуляет.
     - А ну-ка, бабка, подвинься, я дуну, - сказал Иван и отодвинул бабку
плечом.
У него дело пошло лучше, и скоро самовар загудел.
     - Во как надо дуть, - не удержался и похвастал Алтынник.  Три раза дунул -
и порядок.  У меня, бабка, легкие знаешь какие.  Смотри, как грудь
раздувается.  - Он действительно набрал полную грудь воздуха, да еще и
выпятил ее до невозможности, - Поняла?  Ты, бабка, не смотри, что я росту
среднего.  Я на гражданке лабухом был.  В духовом оркестре учился.  На
трубе играл.  Она маленькая, а играть потяжельше, чем на басу.  На басу
просто, хотя и здоровый.  Знай только щеки раздувай побольше, ума не надо.
А на трубе, бабка, губы покрепче сожмешь и вот так делаешь: пу-пу-пу, И
звук получается, бабка, чистый, тонкий.  Бас, он мычит все равно что баран:
бэ-э, бэ-э, а труба...-Алтынник взял в руки воображаемую трубу и стал
перебирать пальцами, словно нажимал клавиши.  Но только собрался изобразить
он, какой звук издает труба, как во дворе заиграла гармошка и,
приблизившись к дому, смолкла.  В сенях загремели тяжелые чьи-то шаги.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась фигура огромного мужика в синем
зимнем пальто и валенках, подвернутых у колен.  На груди у него висела
маленькая для его роста гармошка.  Алтынник все еще держал руки, как будто
собирался играть на трубе.
Вошедший, не обращая ни на кого внимания и не здороваясь, снял и поставил
гармошку на лавку рядом с ведрами, взял в углу веник и стал не спеша
обмахивать валенки.
     - Ох, погодка хороша, - сказал он, видимо, обращаясь к старухе.
     - Один приехал?  - спросила старуха.
     - Один.  Верушка простыла, температурит, ну Нинка с ней и осталась.
Бросив веник на прежнее место, он прошел мимо Алтынника и сел к столу.
     - А в прошлое воскресенье чего не приехал?
     - А этого хоронили...  как его...  Ваську Морозова, - сказал он все в той
же своей бесстрастной манере.
     - Ай помер?  - удивилась старуха.
     - Ну.  С прорабом своим древесного спирту нажрался.  Прораб ослеп на оба
глаза, а Васька...  В среду это они, значит, выпили, а в четверг утром,
Райка евоная рассказывает, на работу сбирался.  Нормально все, встал,
умылся, завтракать она ему подала.  Он сел, все как положено.  "Радио,
говорит, надо включить, время проверить".  И потянулся к приемнику, а
приемник от его так примерно с метр, нет, даже меньше, ну, сантиметров
девяносто...  Так потянулся он и вдруг как захрипит да брык со стула.
Райка к ему: "Вася, Вася", а Вася уже не живой.
     - О господи!  - вздохнула старуха.  - Райка-то, чай, убивается?
     - Сука, -махнул рукой мужик.  -Она ж с этим...  с Гришкой- милиционером
путалась.  Вся улица знала.  Да и Васька сам знал.  Уж он, бывало, бил ее и
к кровати привязывал - никакого внимания.  А теперь, конечно, убивается.
Невдобно ж перед людями.
Он прошел мимо Алтынника и сел у стола.  Алтынник постоял немного и тоже
сел.  Исподволь стали друг друга разглядывать.  Алтынник заметил, что у
мужика много сходства с Людмилой, и дога дался, что это, наверное, тот
самый брат, который убил собаку.  Оба неловко молчали.  Старуха возилась у
печки.
     - А это кто?  - неожиданно громко спросил мужик у старухи, показывая кивком
головы на Алтынника, как будто Алтынник был для него какой-нибудь шкаф или
дерево.
     - А это к Людке приехал, - равнодушно объяснила старуха.
     - Где ж это она его нашла?
     - По переписке.
     - А-а.
Мужик неожиданно шумно вздохнул, поднялся, шагнул к Алтыннику и протянул
ему свою огромную лапу.
Алтынник вздрогнул, посмотрел на мужика снизу вверх.
     - Чего?  - спросил он, заискивающе улыбнувшись.
     - Познакомимся, говорю.
     - А-а.  - Алтынник вскочил, пожал протянутую руку: - Иван.
     - Очень приятно.  Борис, - назвал себя ответно мужик.
Сели на свои места, постепенно стали нащупывать тему для разговора.
     - В отпуск едешь?  - спросил Борис.
     - В командировку.
     - Виатор?  - уважительно не то спросил, не то просто отметил для себя
Борис.
     - Я виацию не люблю.  Шумит больно.  Я служил в войсках связи поваром.
Служба хорошая, только старшина вредный был.
Для любого солдата тема старшины неисчерпаема.  Людмила вернулась как раз в
тот момент, когда Алтынник, ползая по полу на карачках, показывал, как
именно старшина де Голль учит молодых солдат мыть полы.