Юмор
Леонид Филатов. - Сукины дети
Скачать Леонид Филатов. - Сукины дети
*
...В разговоре с Гвоздиловой Юрий Михайлович мучительно напрягает
остатки своего мужского шарма, -- все-таки знаменитость, кинозвезда! --
но, видимо, шарм начальника изрядно пожух от многолетнего бездействия,
потому что не производит на Гвоздилову ни малейшего впечатления.
-- Насколько мне известно, Елена Константиновна, -- журчит Юрий
Михайлович, -- вы и раньше не ладили с Рябининым? А уж последний его
поступок, видимо, и вовсе не привел вас в восторг?
-- Я не делаю из этого тайны, -- ровно отвечает Гвоздилова. -- На мой
взгляд, Георгий Петрович повел себя легкомысленно. Чем и поставил театр
под удар.
-- К сожалению, не все это понимают, -- элегически вздыхает Юрий
Михайлович. -- Вот вы бы и объяснили это вашим коллегам. Да и не только
коллегам...
-- Вы предлагаете мне осудить Рябинина публично? -- Гвоздилова качает
головой. -- Нет, во всенародных шабашах я не участвую.
-- Ну что за формулировка, Елена Константиновна? -- мягко досадует Юрий
Михайлович. -- Вы же скажете то, что думаете. И что же плохого в том, что
ваше мнение совпадет с мнением большинства?
-- Дело не в большинстве, -- терпеливо объясняет Гвоздилова. -- Своим
мнением я поддержу ваше мнение. А поддерживать вас -- аморально.
-- Кого это -- вас? -- Юрий Михайлович срывается на фельдфебельский
тон. -- Народ, партию, правительство?
-- У вас мания величия, -- спокойно отвечает Гвоздилова. -- Вас -- это
лично вас. И вам подобных. А таких в стране много.
-- Вы хотите меня оскорбить? -- глаза Юрия Михайловича наливаются
металлической синевой. -- Это очень рискованно, Елена Константиновна!
-- Вас нельзя оскорбить. Вы счастливый человек. Знаете поговорку: самый
счастливый человек тот, кто не знает степени своего несчастья...
Гвоздилова безмятежно смотрит на Юрия Михайловича и ослепительно
улыбается. Марлен Дитрих. Небожительница. Кинозвезда.
*
...В узком проеме плохо прикрытой женской гримуборной вот уже несколько
минут настырно маячит какая-то фигура.
-- Девочки, смотрите! -- фыркает полуголая Ниночка. -- Скоро нам
придется раздеваться при них!.. Да вы входите, молодой человек, вам же
оттуда не видно!..
Сима рывком распахивает дверь. Наблюдатель слегка отшатывается, но на
его лице нет и тени смущения. Тухлый взгляд. Профессиональное выражение
задумчивой рассеянности.
-- Глупая ты, Нинка! -- говорит Сима, не отрывая насмешливого взгляда
от наблюдателя. -- Нужны ему твои сиськи!.. У него тут дела посерьезней.
Он контрреволюцию ищет. Правда, шурик?..
-- Я не Шурик! -- с достоинством отвечает застигнутый. -- Меня зовут
Евгений. А если быть совсем точным, то Евгений Александрович.
-- Иди ты!.. -- изумляется Сима. -- У тебя ведь, поди, и фамилия
есть?.. Но все равно, ты шурик! Все вы, Евгений Александрович, шурики!..
И Сима с треском захлопывает дверь.
*
...В кабинете директора накаленная обстановка. Вся начальственная
пятерка в сборе. От былой респектабельности Юрия Михайловича не осталось и
следа. Злой и взъерошенный, он втыкается сухими колючками глаз то в
директора, то в Андрея Ивановича.
-- Гнилой у вас коллективчик-то, гнило-о-ой!.. Распустил их Рябинин! Ну
ничего, я им загривки поломаю! Готовьте приказ, Петр Егорович. Бусыгина,
Гвоздилову и Гордынского -- на увольнение.
-- То есть, как на увольнение? -- шепчет Андрей Иванович. -- Но ведь
это же произвол!.. У вас нет оснований!..
-- Оснований больше, чем достаточно! -- отрубает Юрий Михайлович. --
Вам нужна формулировка? Неэтичные выпады в адрес советских и партийных
руководителей. И пусть еще скажут спасибо, что только увольнение, а не
семидесятая статья!
-- Юрий Михайлович, -- пробует вмешаться директор, -- нельзя же так
сплеча... С Гвоздиловой может получиться скандал...
-- Скандала не будет, -- успокаивает директора Анна Кузьминична. --
Горком полностью поддерживает позицию Юрия Михайловича. Райком, я надеюсь,
тоже.
Безмолвные райкомовские анонимы согласно кивают головами: дескать, о
чем речь, разумеется, поддерживаем.
-- Но за что же увольнять? -- негодует Андрей Иванович. -- За то, что
люди отстаивают свои моральные принципы?
-- Моральные принципы? -- Юрий Михайлович буквально задыхается от
сарказма. -- Одна трахается чуть ли не у всех на глазах... Извините, Анна
Кузьминична... Другой носится по театру с топором!.. И при этом они еще
умудряются иметь моральные принципы!..
-- Ну зачем же вы так... -- тускло возражает директор. -- Просто актеры
-- легко возбудимые люди... Я сам в прошлом актер...
-- Знаете, а у меня создалось впечатление, -- интимно делится Анна
Кузьминична, -- что актеры немножко не люди. Похожи на людей. Очень
похожи. Но не люди.
-- Вот вы! -- Юрий Михайлович резко поворачивается к Андрею Ивановичу.
-- Скажите, почему вы, пожилой человек, фронтовик, секретарь парткома,
позволяете себе входить в кабинет в таком шутовском виде? Или вы таким
образом демонстрируете мне свою независимость?
Андрей Иванович рассматривает свои лохмотья с таким видом, будто видит
их в первый раз в жизни.
-- Я у себя дома, -- пожимает он плечами... -- Я же не упрекаю вас за
вашу униформу.
Начальники переглядываются. Действительно, все одеты одинаково. Костюмы
серого цвета. Галстуки. Кейсы. Даже на Анне Кузьминичне узенький дамский
галстучек и строгий серый жакет. А уж трое близняшек из райкома -- те и
вовсе неотличимы друг от друга, как малыши в детприемнике.
-- Хамите? -- прищуривается Юрий Михайлович. -- Ну, валяйте,
резвитесь!.. Но предупреждаю, я человек злопамятный. И наглых шуток не
прощаю!
-- А вы меня не пугайте, гражданин начальник, -- голос у Андрея
Ивановича вдруг становится сиплым. -- Меня и не такие пугали. И -- ништяк,
оклемался.
-- Прекратите юродствовать! -- кричит Юрий Михайлович. -- Вы не на
сцене!.. Разгулялись, клоуны! Я приведу вас в чувство! Вы у меня узнаете,
что почем! Вы у меня на карачках ползать будете!
Юрий Михайлович внезапно смолкает, потому что из-за плеча Андрея
Ивановича появляется Элла Эрнестовна. За ней в проеме двери -- напряженные
лица актеров.
-- Не смейте на него кричать, -- тихо говорит Элла Эрнестовна. -- Или я
вас ударю.
*
В тесной гримуборной не продохнуть от табачного дыма.
-- Одного я не понимаю, -- быстро и возбужденно говорит Федяева. -- Ну
ладно, Левушка, ну ладно, Гордынский... Это для них не авторитеты... Но
как они решились уволить Елену Константиновну?!
-- В такой рубке щепок не считают! -- усмехается Боря. -- Им важно
уничтожить Рябинина. Тут все средства хороши. Политика, Лидия Николаевна,
грубая вещь!
-- Политика тут ни при чем, Боря! -- Гвоздилова качает головой. -- Это
биологическая война. Знаете, как у насекомых?.. Они чувствуют чужих. И
пожирают. И не важно, прав ты или виноват. Важно, что ты не из их
породы...
-- Они нас будут жрать, -- не выдерживает Левушка, -- а мы будем
молчать. Из деликатности. Чтобы не испортить им аппетита. Должны же мы
хоть как-то защищать свое достоинство!..
Дверь распахивается, и в гримуборную влетает Тюрин.
-- Левушка, говори потише! -- шипит Тюрин. -- А то возле вашей двери
гуляет такой спортивный паренек, и ухо у него откровенно растет в вашу
сторону!
-- Черт-те что! -- тихонько смеется Борис. -- Вот так рождаются
диссиденты. Я уже начинаю чувствовать себя маленьким Герценом...
*
...Дверь в кабинет директора осторожно приоткрывается, и в
образовавшемся проеме появляется неуверенное лицо Татьяны.
-- Пожалуйста, Танечка, входите! -- директор рад любой возможности
разрядить взрывоопасную атмосферу, а Татьяна все-таки дьявольски красива.
-- Вы ко мне или к... Знакомьтесь, товарищи, это Татьяна Бусыгина, наша
молодая актриса!
-- Мы наслышаны, -- лаконично отзывается Анна Кузьминична и брезгливо
поджимает губы.
Татьяну ничуть не смущает такая реакция, она привыкла, что все женщины
в ее присутствии делают постное лицо и поджимают губы.
-- Я бы хотела переговорить с Юрием Михайловичем, -- извиняющимся
голосом говорит Татьяна. -- Всего несколько минут... Но, если можно, --
конфиденциально...
Анна Кузьминична косится на Юрия Михайловича, пытаясь отыскать на его
лице хоть слабую тень неудовольствия, .но тот смотрит на Татьяну с явным
любопытством -- все вы, мужики, одинаковы! -- и Анна Кузьминична с
неохотой встает с кресла. Райкомовские близнецы поднимаются вслед за ней и
синхронно хватаются за кейсы.
-- Мы будем в буфете, -- бурчит Анна Кузьминична. -- Петр Егорыч, вы
нас не проводите? А то в ваших катакомбах без проводника ходить опасно.
Директор предупредительно распахивает двери, и руководящая группа,
топая, как октябрята на выпасе, гуськом покидает кабинет.
-- Я догадываюсь, зачем вы пришли, -- не дожидаясь Татьяниных
объяснений, говорит Юрий Михайлович. -- Вы хотите уговорить меня
аннулировать приказ об увольнении. Разочарую вас сразу -- этого не будет.
Он едва успевает договорить фразу -- и Татьяна тотчас, без всякой
подготовки, начинает плакать. Глаза ее мгновенно набухают прозрачной
влагой, нос краснеет, губы складываются в обиженную гримасу.
-- Это жестоко, жестоко! -- сглатывая слезы, говорит Татьяна. -- Может
быть, актеры повели себя немного легкомысленно, но нельзя же приговаривать
за это к смертной казни!.. А увольнение -- это казнь!
-- Перестаньте демонстрировать свои профессиональные навыки! -- Юрий
Михайлович избегает смотреть на Татьяну. -- Актерские слезы -- недорогой
товар. Этому учат в любом театральном институте.
-- А в женские слезы вы верите? -- Татьяна поднимает опухшие от слез
веки. -- Вы -- сильный, умный, добрый человек. Ну почему вам так нравится
выглядеть извергом?
-- Я -- изверг? -- Юрий Михайлович возмущенно разводит руками. -- А
Рябинин кто -- ангел? Он же вас предал!.. Почему же вы обвиняете всех
вокруг, а его берете под защиту?
-- Я умоляю вас, отмените приказ! -- в голосе Татьяны слышатся какие-то
новые решительные нотки. -- Муж не знает, что я здесь. Он просто не пустил
бы меня к вам. Я сделаю для вас все, что вы захотите, только отмените
приказ!
-- Вы с ума сошли? -- сочувственно интересуется Юрий Михайлович. -- Вы
просто обольстительница из плохого кино. Но вам не кажется, что вы выбрали
не самое удачное место для совращения?
Татьяна дергает за какой-то невидимый шнурок у горла -- и пышная
театральная хламида тяжелыми складками падает к ее ногам.
-- Эт-то что такое? -- ошеломленный Юрий Михайлович панически кидается
к Татьяне. -- Вы соображаете, что вы делаете? А ну-ка, оденьтесь
немедленно!.. Слышите?!.
-- Я заперла дверь, -- лихорадочно шепчет Татьяна, лицо ее почти
касается лица Юрия Михайловича. -- Ключ у меня. Не надо бояться, сюда
никто не войдет...
-- Сумасшедшая! -- шипит Юрий Михайлович. -- Всех вас надо в Кащенко!
Одевайтесь сию же секунду, или я позвоню...
-- В милицию? -- Татьяна заглядывает в глаза Юрию Михайловичу. -- Или в
горком? Вы меня не обманете! Женщина всегда знает, нравится она или нет. Я
же видела, какими глазами вы смотрели на меня там, на собрании...
И она неожиданно впивается в губы Юрия Михайловича долгим и мучительным
поцелуем.
Щелчок. Блиц. Щелчок. Блиц...
Обалдевший Юрий Михайлович не сразу понимает, откуда вдруг появился
этот режущий глаза свет...
Щелчок. Блиц. Щелчок. Блиц...
А когда понимает, то уже ничем не может себе помочь. Так и стоит
посреди директорского кабинета с дико вытаращенными глазами, галстуком,
съехавшим набок, и растерзанной рубашкой, в обнимку с голой красавицей,
бесстыже улыбающейся в фотообъектив...
Щелчок. Блиц. Щелчок. Блиц...
Левушка аккуратно прячет фотокамеру в футляр, Татьяна деловито
натягивает на себя хламиду. За их спинами -- группа актеров. В глазах --
ни удивления, ни осуждения, ни восторга. Закончился спектакль. Свершился
акт возмездия...
-- Признаться, я вас недооценивал! -- почти с восхищением констатирует
Юрий Михайлович. -- Страшный вы народец!
-- С волками жить -- по-волчьи выть, -- равнодушно отвечает Левушка. --
Вы сами выбрали этот вид оружия.
-- И что же вы будете делать с фотографиями? -- кисло улыбается Юрий
Михайлович. -- Отошлете в газету "Правда"?
-- Ну почему обязательно в "Правду"? -- так же без интонаций отвечает
Левушка. -- Есть и другие правдивые газеты. Например, "Юманите".
Юрий Михайлович пристально вглядывается в Левушку, пытаясь понять, не
шутит ли он, но в глазах у Левушки холодно и пустынно, как в зимних
небесах...
