Драма
Фридрих ГОРЕНШТЕЙН - Куча
Скачать Фридрих ГОРЕНШТЕЙН - Куча
Эти же врывались в общество революционно, прямо с деревенской око-
лицы, гордились своей квасной отрыжкой, расческами мосторга кудрявили
влажные чубы, говорили "хватя", "будя" и несли свои чистых кровей ан-
кеты во все партийно-государственные инстанции. В последнее время по-
бедный поток их несколько поиссяк. Все хлебные места оказались заняты
ими же, и приходилось вести уже не классовую, а внутривидовую борьбу.
Поэтому часть их метнулась в фашизированное недовольство.
Но муж Оли, судя по всему, был типично советский зажиточный кресть-
янин, заслуженный мастер спорта. Он переплюнул заграницу по метанию
молота и привозил импорт, а также бил Олю иногда, но без замаха и
вполсилы, чтоб не убить.
Так слышал Аркадий Лукьянович. Однако затем он был извлечен из мо-
гилы своей умной, миловидной женой, тоже математиком, по девичьей фа-
милии Далдаренко, и слухи-воспоминания об Оле рассосались, ушли в не-
бытие. А теперь они возродились опять, и, потеряв надежду, может, од-
ной Оле жаловался Аркадий Лукьянович, твердя: "Я упал в яму и сломал
ногу".
Когда исчезла песня о белом платье, некоторое время было тихо, и
Аркадий Лукьянович погибал, но затем возник шум мотора и шум колес.
Кто были эти четырехколесные? Они, безусловно, слышали крик Аркадия
Лукьяновича, потому что один из них внятно произнес: "Пьяный кричит!"
И уехали. Что делать? Кого просить? Оставалось стать идолопоклонником
и молиться куче, молить глину, чтоб отпустила живым.
Нет, каково бы ни было безжалостное недовольство деревенской околи-
цы, а Советская власть еще прочна.
- Кто здесь?н послышался зычный голос Советской власти, и возник
проблеск надежды, соскользнул, проколов тьму, луч карманного фонарика.
- Я упал в яму и сломал ногу, собрав остаток сил, крикнул Аркадий
Лукьянович.
Ответ, видимо, не удовлетворил.
- Кто здесь?н повторила вопрос власть.
- Сорокопут Аркадий Лукьянович. Кандидат физико-математических наук.
- Один?
- Один.
- Ну, по одному и вылазь...
И крепкий просмоленный кусок каната опустился в яму. Ситуация соот-
ветствовала -опять спасала милиция.
Аркадий Лукьянович ухватился обеими руками, ноги же не помогали,
висели грузом. Он слышал, как милиция дышит тяжело, волоча канат, но
на полдороге, еще упираясь лицом в склизкий грунт, но уже чувствуя
вольный воздух поверхности, Аркадий Лукьянович опомнился и захрипел.
- Товарищ... товарищ... вернуться надо...
- Что?.. Куда...
- Портфель забыл...
- Хрен с ним...
- Документы...
- Ах ты...
Канат пополз назад. Аркадий Лукьянович старался посадить свое ава-
рийное тело на одну правую ногу, но зацепил грунт и левой. Опять
вспыхнул фейерверк, правда, быстро погасший. Аркадий Лукьянович уже
привык к боли.
От грязи и воды портфель стал вдвое тяжелей, как, впрочем, и паль-
то, и шапка, и ботинки. Одну перчатку он потерял и в сердцах выбросил
вторую. А выбросив, пожалел. Канат обжигал. Обжигал теперь обе ладони,
да еще мешал висевший на запястье портфель-камень.
Стучат, грохочут лебедки, работают сердца-моторы на красном, липком
горючем своем. Все увеличивается объем крови при каждом сокращении.
Увеличивается число сокращений в минуту, и сердечная мышца не успевает
уже перекачать всего горючего, не успевает отдохнуть в те короткие до-
ли секунды между двумя ударами. Пульс за двести восемьдесят в минуту.
Задыхается от жажды, не может напиться кровью аорта. Еще, еще... Вс„.
Запасы исчерпаны. Сердечная мышца стала вялой и дряблой. Вялыми и
дряблыми стали мышцы рук. Руки сами отлипают от каната. Сейчас назад в
канаву, в пасть глиняного идола, в раскаленную докрасна боль, сломан-
ной ногой с размаху о грунт.
Однако уже бруствер, и цепкие пальцы милиции вцепились в ворот,
арестовали, не дали ускользнуть.
Жизнь -это дыхание. И с дыханием она возвращается. Когда человек
перестает задыхаться и начинает дышать. Разумеется, люди тренированные
возвращаются к жизни гораздо ранее. Не прошло и минуты взаимного тяже-
лого дыхания, как милиционер осветил карманным фонариком лежащего меш-
ком на бруствере Аркадия Лукьяновича и сказал:
- Документики, пожалуйста.
Аркадий Лукьянович, преодолевая тяжесть собственных рук, полез в
карман и протянул удостоверение. Милиционер взял и, осветив фонариком,
прочел.
- Значит, доцент, сказал он потеплевшим голосом, московский до-
цент... Как же это вы?
- С автобуса... Высадили в темноту...
И пока милиционер помогал ему подняться, и позднее, когда он стоял,
опираясь на заботливо подставленное плечо, Аркадий Лукьянович все
рассказывал свою историю.
- Да, не повезло, сказал милиционер, выслушав, хотя, с другой сто-
роны, очень повезло вам, но не нам. Я в том смысле, что эти разгильдяи
из "Облстроймеханизации" уже более месяца, как разрыли, а трубы тепло-
централи все не укладывают, несмотря на неоднократные сигналы в разные
инстанции. А если бы уложили трубы, то недели б две не засыпали. То у
них смолы нет для задела концов, то яйца мешают. И если б вы на эти
трубы свалились, то, извиняюсь, хребет бы сломали. Идти можете? Был бы
у меня мотоцикл с коляской, я б вас в В. в больницу доставил, а на
этом велосипеде вдвоем не уместиться, тем более с больной ногой.
